Федор Палицын - Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)

Хотя в телеграмме о занятии Опатова ничего не говорится, но сказано, что происходят столкновения на путях к нему, где опрокинут неприятельский арьергард. По смыслу этому Опатов занят, а это не без значения. Раньше сказано о занятии Ожарова, надо думать, со стороны Апопоня. Следовательно, на путях к Опатову – следует отнести или в направлении Ожирово-Опатов или Завихвост-Опатово. Если последнее, то отход от Завихвоста и, естественно, от Сандомира австрийских войск имеет непосредственное значение для нашей армии, действующей на Сане.

Но в телеграмме это не ясно и надо обождать вечерней телеграммы. Операция развивается. Занятие и развитие действий на Опочно благоприятно, но немного запоздалое. Во всей этой операции чувствуется отсутствие нашей многочисленной конницы. Она собрана, по-видимому, на правом нашем фланге. Это было хорошо в начале, но теперь ей место здесь. Она при многочисленности могла бы решить все дело, несмотря на некоторые невыгодные свойства местности. Но это не ее вина, а вина управления. Более чем 12 дней прошло, что мы дали толчок левому крылу германцев за Вислою, в результате общее отступление. Вражеская группа против Ивангорода отошла благополучно. Справимся ли мы и отрежем ли Опатовскую?

Я думаю, что она отойдет не к верхней Висле, а на Пничев-Стонница за Инду, или вернее Индвицу, и там станет. Почти невероятно, чтобы нам удалось их отрезать, хотя бы часть.

Остается одна надежда – теснить их авангардами, а частью сил от Сандомира резать войска на Сане. Таким образом, операция, как мне она представлялась и, как я думаю, она должна была представиться великому князю при ее зародыше – не вполне удалась. Почему – это другой вопрос. Может быть, это было невозможно, а может быть, здесь вина управлений, главнокомандующих или их исполнителей командующих армий… Может быть, причины кроются не в том и не в другом, а в отсутствии административной подготовки.

Если отступят войска у Сана и южнее, то мы будем перед новой обстановкой, которая назревает уже теперь и к разрешению которой надо приготовиться теперь, иначе будет поздно. Великому князю это яснее, чем мне, и, зная его, не сомневаюсь, что голова его этим занята и соответствующие указания уже даны или заготовляются.

Куда же пойдут эти указания? Да все туда же, к кому они поступали раньше. Иначе себе я представлял и представляю Главнокомандование. С моим мнением мало кто соглашался, и не могу понять почему? Неужели мое понимание войны, ее проявление, способов и приемов руководства, так расходятся с пониманием тех же вопросов большинством и военных и штатских просвещенных людей, что не может быть примирения этих разногласий. Меня это очень смущает. Значит, мой взгляд на этот капитальнейший вопрос ложен. Но себя разубедить в этом никак не могу. Как вопрос личный это совершенно неважно. Если я ошибаюсь – тем лучше для дела, ибо при нем стоят люди, которые смотрят на это иначе, чем я, и Положение об управлении войск в военное время считают соответственно, и великий князь, по-видимому, думает так же. С моей точки зрения, это заблуждение, но моя точка зрения, к счастью, имеет значение только для этой тетради, не более. Но мне все же кажется, что если бы великий князь принял на себя главнокомандование в этой операции и с начала ее переехал бы в Седлец, а 7 или 8-го в Варшаву, а лучше еще в Грайцы, то операция разыгралась бы иначе.

«На восточно-прусском фронте наши войска отбили атаки немцев на Владиславов и выбили их из восточной опушки Роминтенского леса, а также продвинулись вперед к северу от Райгродского озера.

За Вислой продолжалось беспрепятственное движение наших войск вперед, и только в районе Опатова австрийцы пытались оказать сопротивление значительными силами, но были отброшены. За рекой Опатовкой обнаружена укрепленная австрийская позиция, в Галиции, на левом берегу Сана, наши войска ворвались в селение Низко и завязали в этом районе упорный бой. На остальном фронте без существенных перемен».

Телеграмма 21-го – о положении 20-го.

«На восточно-прусском фронте немцы повсюду перешли к обороне и наши войска на некоторых участках продвинулись вперед, захватив в одном пункте два орудия, прожектор и пленных. За Вислой, в районе к северу-западу от Пилицы наши войска без крупных столкновений продвинулись вперед, заняв Шадек, Ласк и Роспржу. На фронте Радошице-Кельцы противник отходит в направлении на Влощово и Андреев, юго-восточнее Келец австрийцы пытались оказать более упорное сопротивление, но на большей части фланга отброшены, потеряв три орудия, пять пулеметов и до 1500 пленных.

Они удерживаются еще только на нижнем течении реки Опатовки. На Нижнем Сане наши войска продолжают переправляться на левый берег реки, причем овладели деревней Мальце и частью укрепленной позиции севернее Развозова, захватив здесь 2 орудия и пулеметы. В районе Низко продолжается упорный бой, причем нами захвачены здесь до 250 пленных. На остальном фронте без существенных перемен».

Противник благополучно отходит к себе; только южная группа Опатовская – еще держится и в свое время отойдет. Стоило ли делать сверхчеловеческие усилия по исполнению переброса наших частей только для того, чтобы оттеснить противника? Если бы мы его не оттеснили, было бы хуже. Значит, оттеснить надо было. Но прежде всего и главнее всего врага надо было разбить. Мы его не разбили и не разгромили. Но, может быть, разгромить его нельзя было? Не берусь это утверждать, но думаю, что такая возможность, при превосходстве в силах, хорошей армии, не может быть исключена из программы ведения войны. Маневренные усилия перед сражением были колоссальны. Надо было, чтобы таковыми были бы и результаты. Но их нет: главный враг ушел на свои подготовительные позиции – в порядке; за ним к Кракову отойдут армии от Сана, затихнут усилия на Карпатах.

Усилия и намерения врага не увенчались успехом; с точки зрения моральной он перетерпел здоровую неудачу, но с точки зрения общего положения последнее не очень ухудшилось. Ему бороться теперь легче, нам бить его труднее. Вот все эти условия и вызывали во мне страстное желание и признание необходимости воспользоваться представившимся нам выгодным положением, не теснить его, а разгромить то, что было между Пилицей и верхней Вислой. Подобный второй случай у нас навряд ли будет.

Обращаясь к общему положению нашему и оценивая его, я с грустью должен сказать, что, на мой взгляд, успехи, достигнутые войсками, его не улучшили. Сказать, что оно хуже, я не могу, но оно для армии чувствительнее, опять-таки в отношении наших сообщений и подвозов тыловым учреждениям. Оставаться в этом положении нельзя.