Федор Палицын - Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)

Указания Верховного главнокомандующего исполняются: 2-я и 5-я армии будут соединены в одну армию под начальством генерала Смирнова {98}. Штаб 5-й армии, с генералом Чуриным, перейдет в Ломжу; штаб 12-й армии с генерал Плеве переходит в Ригу и объединяет в себе Шавельскую группу, которая выделяется из 10-й армии. Было бы проще штаб 5-й армии направить в Ригу, не трогая штаба 12-й армии. Генерал Борисов уверяет, что и так будет хорошо.

23 или 24 мая М. В. телеграфировал Верховному главнокомандующему о необходимости перехода войск с ныне ими занимаемых позиций на Наревские. Мысль верна, но к ее исполнению есть много психологических и технических затруднений. Войсковые позиции сильнее, чем Наревские, построенные инженерами; войска к ним приспособились и с местностью и расположением врага знакомы.

Такое перемещение позволит нам выделить в резерв не менее 4 корпусов. Но как подействует отход на войска? В Варшаве, без сомнения, будет паника. Но последнее не довод, который мог бы поколебать решение. Отвести 1-ю армию и часть 5-ой (Ломжа) к Нареву, не затрагивая 2-ой армии, нельзя, а о последней окончательно не решено. Кроме того такой отход не может быть исполнен независимо от того, что происходит на Юго-Западном фронте. Не говорю о том, что к такому отходу надо подготовиться. Отходя к Нареву и добавлю к Новогеоргиевску, мы не можем оставить на настоящих местах правый фланг 2-й армии на левом берегу Вислы, а должны убрать его также к стороне от Новогеоргиевска. Выгадывая около 4 корпусов в резерв, нельзя забывать, что и противник выгадает столько же, если не более. Усиление численное получится в сущности эфемерное.

Корень, по-моему, заключается в том – зачем мы это предпримем? Может быть, пассивная сила нашей обороны усилится, но это условно, ибо позиции, на которые мы отойдем, не сильнее тех, на которых войска дерутся. К этому можно прибавить еще целый ворох рассуждений и сомнений, но они лишь запутают колеблющиеся душу и ум, но решения не дадут, его надо искать не в деталях, я в общем положении.

А общее положение предлагает нам лишь два вопроса: Россия или Польша? Причем представителем интересов первой является армия. Обстановка на всем фронте такова, что именно эти вопросы требуют ответа; и кто, спрашивается, может и должен дать этот ответ? Главнокомандующий на эти два вопроса ответить не может. Они не в кругу ведения. Верховный главнокомандующий и его генеральный штаб стоят перед ними и оттуда должен придти ответ и повеление.

Но и наша мысль тоже работает над этими вопросами, и мы оцениваем их под влиянием наших нужд и нашей жизни. Главнокомандующий чувствует, и, скажу, видит, насколько положение наше при отсутствии средств к борьбе хрупко; он видит и необходимый в наших условиях исход.

Гуляя вечером между хлебами, мы в разговоре часто к нему подходим и скоро от него отходим. Мы как бы боимся своих мыслей, ибо все затруднения, которые должны возникнуть при его первом шаге его исполнения, нам ясны. Не неся никакой ответственности, я смелее в своих решениях, ибо они умозрительного свойства, но мне понятны те муки и тревоги, которые длительно и ежечасно переживаются главнокомандующим, тем более, что наше внутреннее по отношению противника положение не легкое, в особенности ввиду совершающегося на юге; оно еще усугубляется до состояния безнадежности вследствие отсутствия средств для борьбы. И надежд на близкое лучшее будущее нет. Пока вопрос о том – «зачем мы будем отходить» на весу, а с ним и целый ряд остальных.

28, 29 и 30 мая употреблено было на смотр и оценку так называемой Варшавской укрепленной позиции. Общее мое о ней заключение представлено главнокомандующему 31 мая, а по участкам генерал-квартирмейстеру 1 июня.

Как полевая, позиция довольно внушительная, а если смотреть на нее со стороны противника, то, к сожалению, она очень видная, что ее большой недостаток. По прочности она выдержит и прикроет от шрапнельного и ружейного огня. От ударного и фугасного огня укрепления будут разрушены. В начертании инженеры проявили местами незаурядное творчество и талант, но, в общем, вся позиция линейного характера и идея групп, взаимно связанных, проявлена только в работах последнего времени.

Вся позиция какая-то безличная, и я думаю, что виною тому то, что при замысле и при ее зарождении мысль и участие генерального штаба отсутствовала. Кажется, я первый, который над этим творением думал и его созерцал в течение трех дней. Возведены и строятся укрепления без развития тыла и без военных путей позади и между сооружениями.

На вопрос, почему это случилось, мне объяснили, что на запрос о сем строителей-инженеров они еще зимой получили ответ, что это дело начальника военных сообщений. Дальше в формализме идти нельзя. Но думаю, что и инженеры не правы. Укрепленную линию возводили они, план составлен ими, и притом со сметой расходов. Даже если в этой работе не участвовали офицеры Генерального штаба, не наметить нужные пути и не осуществить это одновременно, и даже раньше построек, по меньшей мере, не заботливо.

Варшавская укрепленная позиция, тянущаяся от юго-западной оконечности крепости Новогеоргиевск к Висле, кончаясь в несколько верстах южнее Гуры-Кальварии, прикрывает, в сущности, Варшавские и вновь построенные переправы. Смотреть на нее, как на нечто прочное – ошибочно. Если противник даст нам время, войска ее усилят и приспособят для борьбы, в настоящем ее виде, без путей, с обширными открытыми пространствами позади, меня бы она не прельстила.

В южной ее части идет выпрямление на Тарчин. Два раза инженеры рыли это направление и два раза зарывали, а теперь работают в третий раз. И сколько денег ушло на это. Южнее Гуры-Кальвари был построен через Вислу военный мост. Мост-то построили, но о дороге от моста по правому берегу на восток не позаботились. Вызвал по телефону из Варшавы начальника гражданских инженеров {99}.

Согласился, что не ладно, но так как его управление ведало только постройкой мостов, то, сделав свое дело, он был прав. Дороги принадлежали другому правлению. Но ведь мост был построен, чтобы или перейти Вислу с востока, или уйти за Вислу с запада, а это последнее, из-за свойств местности правого берега реки, для войск и обозов без путей представляет чрезвычайные затруднения, а при обходе, под давлением на них неприятельских войск с запада, может привести к весьма скорбным последствиям. Каждый делал сам по себе: отсутствовало то разумное объединение, которое, по моим взглядам, крылось не только в организации всего управления, но и в отсутствии плодотворных воздействий Генерального штаба. На ход всех работ, связанных так или иначе с нуждами войск и предстоящей им деятельности.