Федор Палицын - Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)

Я опять критикую. Вместо рачительного хозяйства в таком важном деле, как война, мы вели хозяйство расточительно. Но мне могут сказать, что победа достается напряжением всех сил и средств. Но это не есть расточительность. Лучшие наши средства были расточены в начале. В моих записках за 1914 и 1915 г. я плакал над этим явлением. А затем силой обстоятельств мы пошли по проторенной дороге. Где же причины? Они в нас, в нашем незнании, в нашем неумении вести сложное дело, в нашем пренебрежении к элементарным требованиям делать вдумчиво, исполнять в порядке, в нашей привычке делать, как хочется или как кажется, а не так, как следует, в бедности нашей не столько в технических средствах, но в бедности людей, сколько-нибудь приспособленных к техническому исполнению разных дел.

Мы не были лишены мужества посылать на массовый убой людей, прикрываясь трудностью тактической ответственности, на убой зачастую без цели. Мы их посылали, будучи сами вдали, не видя ни своих, ни врага, а потому не сообразуясь с действительностью.

Вместо кары, мы награждаем таких начальников, ибо насколько начальники были вдали, настолько же, но еще больше высшие начальники держались в еще большей дали. Люди перестали быть людьми, а обратились в пешки. Мы вышли на борьбу в состоянии какого-то забытья и обалдения. Вспомним, что писалось, что говорилось. Все кричали: вперед, вперед, а люди и средства таяли, и после успехов на юге уже не имели сил докончить дело. Но какое дело? Разве оно было намечено? Разве то, что делалось, было тщательно обдумано и взвешено, не вызывалось случайностями, за которыми мысль, вышедшая без определенного плана намерений, покорно следовала. Этот славный – по физическим подвигам рядовых бойцов – период был ужасен по отсутствию твердой мысли и последовательности в исполнении. Как в записках в начале войны, так и теперь утверждаю, что Россия обязана возможности такого явления отсутствию Генерального штаба. Генерального штаба не было и нет, попытки создать его с 1905 г. в 1908 году кончились крахом. У нас существуют офицеры Генерального штаба, и подчас способные и одаренные, но института Генерального штаба, мысли Генерального штаба, трудящейся над подготовкой войны вырабатыванием работников, приспособленных к совместной работе в объединенном направлении в достижении целей войны, у нас нет.

Академия вбивает в головы своих слушателей знания, и то сомнительной практичности, а не развивает умения, ибо путь ее ведения своих питомцев был схоластический, а не практический и прикладной. Выходили с обрывками знания, но не вдумчивые деятели. Вся эта масса способных людей, идейно не связанных, в большинстве случаев ищет карьеры, а не пользы. Главного рычага для ведения войны нет.

Вчера вечером великий князь предложил мне, если здоровье позволит, поехать к Юденичу. Его что-то тревожит. Граф Менгден {194}, вернувшийся оттуда, представил ему доклад. Он и мне потом доложил, но его доклад не определен. Я вынес следующее: дороги в районе 6-го корпуса ужасные по трудности и природным свойствам – это было известно и раньше; войска терпели и терпят нужду во всем – 6-ой корпус больше – 4-ый меньше, ибо у последнего дороги хороши (до дождя). Пополнения слабые не одеты, не обучены и были влиты прямо в бои. Пополнения состоят из молодежи недоразвитой и, к сожалению, бегущей. Понравились ему Воробьев, Витт, Мдивани, Букретов {195}– Дубисский меньше. Из его слов видно, что в боях 20-х чисел августа распоряжался начальник штаба 4-ой дивизии, который был послан туда на несколько дней и остался там все время. Воробьев оставался сзади.

Зачем же я еду? Определенно мне не сказали, но сам не может ехать, а я еду, чтобы переговорить о положении, если хотят помочь или получить от Юденича, чем может помочь великий князь.

В управлении армии убеждены, что турки действовать наступательно не могут – они плохо кормлены, теплой одежды не подвозят. Возможно, что это так, но при наличии больших запасов это их не удержит. Перед нами не длительный, но все-таки сравнительно теплый период.

Наши на позициях (говорю о 4-й и 6-й корпусах) теперь так же снабжены боев. запасами, но теплой одежды нет, или ее мало. Войска как остановились 28-го августа, так и стоят. В штабе и в учреждениях, стоящих в Эрзеруме – веселье и много дам, из сестер, принимают участие в этом веселье. Подробностей Менгден дать не мог. Какая же моя задача?

Сегодня великий князь обещал мне дать свои соображения о дорогах. Из сказанного понял, что он желает сделать проезжей дорогу Пельмюр – Киги и укрепиться севернее, дабы, нажимая с N W, бить с востока, по-видимому, на Чоглик.

Зимой это будет мудрено, надо постараться подготовиться к этому еще теперь и без особенного нажима от Киги. Все это хорошо, если возможно будет устроить и урегулировать подвоз. Зимой это будет еще труднее, ибо снега велики, на колесах трудно, о полозьях наши заготовители не думали, я на вьюках подвезем мало.

В прежних поездках я знал, зачем еду, и предметы обсуждения и дела были определенные. Вероятно, сегодня выясню это.

Янушкевич донимает совещаниями. По два совещания в день, с привлечением массы народа. Все о перевозках. Все это импонирует с внешней и публичной стороны. На мой взгляд, это бестолочь и потеря времени. Кто не знает, что ему делать и как делать, тот совещается. Но с внешней стороны красиво и все довольны, что они участники дела, не замечая, что время уходит.

В штаб армии поеду завтра. Карнаухов не закончил свои работы. Совещание кончается сегодня. Нового ничего нет. В правящем мире Протопопов {196}заменил Хвостова {197}. Протопопов – бывший конногренадер, товарищ председателя Государственной Думы, бывший докладчик закона о военной повинности. С внешней стороны корректен. Мои наблюдения во время председательства им особого совещания и по мелочам таковы, что выбирать его на государственную должность не решился бы. А впрочем, может быть он и обладает качествами государственного деятеля. При таких частых переменах, кто только не попадает на должность министра. Не удивительно, что мы начинаем подходить к министрам иного типа. Если бы выбор падал на очень дельных и очень цельных людей – хорошо, а если будут политиканы, то постепенно и требования установятся на политиканов и будут проходить – пройдохи.

30-IX вернулся из Эрзерума. Моя поездка, мне кажется, дала несколько результатов: 1) Юденич поехал на фронт (южный) и 2) и главное, он не только согласился, но сам в конце концов сказал, что 2-ю турецкую армию надо разбить, и что это наша священная обязанность. Об оперативной части доложил великому князю письменно рапортом 30-IX и 27, а обо всем остальном, о нуждах и т. п. устно великому князю, Янушкевичу и Болховитинову. Сомневаюсь, чтобы сделали, не говорю все, но половины, что предлагал, но кое-что будет.