Дмитрий Шестаков - Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934)

Я коня оседлал, чтоб кручину избыть,
Чтоб от ворога злого бежать,
И лесною тропой я, как вихрь, полетел,
И закат предо мной, не сгорая, горел,
И кручине меня не нагнать!
И дышал я, дышал, надышаться не мог
Благодатной свободой лесной,
И скакал, – лишь мелькали кусты да стволы,
И откуда-то веяло холодом мглы,
Сладко веяло влагой ночной.
Тишина, тишина! Только ветер свистит,
Только желтый листок опадет…
Укачала мечта молодая меня,
И не знал я, куда погоняю коня
И куда меня конь донесет!

Из книг старинных и печальных,
Как из глухих подземных нор,
Я много дум и вздохов дальних
К тебе принес, родной простор.

Но в светлой неге возрожденья
Тебе неведома печаль;
С тобой воздушные виденья
И ускользающая даль.

И растворилась в чаше чудной
Вся наколдованная грусть,
И вновь бездумно и беструдно
Твоим объятьям отдаюсь.

Помнишь ли ты, дорогая, любимую нашу аллею,
Нашу скамейку в тени пышно сгустившихся лип?
Как заслоняли листы укромное наше местечко!
Бледная зависть луны нас не могла подглядеть…
В комнатке бедной моей с каким возраставшим волненьем
Я примечал из окна, как погасает закат…
Милая, с первой звездой вечернею ты обещалась
Выйти на нашу скамью… Как проклинал я тогда
Эти томительно-долгие, старчески-ясные взоры
Гаснущих солнца очей! Как я молил темноты!..
Как завидовал зимним, проворным сумеркам: чуть лишь
Лампу, бывало, зажжешь, – снег уж хрустит у ворот,
Лестница скромно скрипит под робким, задержанным шагом…
Зимние сумерки, вас благословляет любовь!
Но хороши вы и летом, – глядишь, затаивши дыханье,
Видишь, как сумрак растет… ждешь не дождешься звезды…
Вот загорелась… Бегу… Тревожно шаги ускоряю…
В милой, укромной тени падаю к милым ногам.

Там, в аллее тенистой,
Между кленов густых,
Тенью легкой и чистой
Ты мелькнула на миг.

Не догнать мне плутовки, —
Только смех прозвенел,
Только с милой головки
Яркий розан слетел.

Солнце ниже и ниже…
Гаснет в пламени день…
Не мелькнет ли поближе
Эта милая тень?

В просонках, утром озаренных,
Люблю кузнечиков возню
И за стеной неугомонных
Их молоточков трескотню.

Спорится бодрая работа,
Заря прозрачная легка,
И так светло долит дремота
Под стук воздушный молотка.

И, засыпая, вижу живо
И мост, и кузницу, и ров,
И хлеба спелые разливы
Под гомон бойких молотков.

И вновь луна, и снова дышит сад
Таинственной и жуткой красотою,
И снова тени и лучи скользят
Над садом, над прудом и над тобою.

Ты поднимаешь к небу долгий взгляд,
Заплаканный туманною мечтою,
И звезды неба тихо говорят
И шепчутся с подругою земною.

О грустный друг! кругом такая тишь:
Едва дрожит у берега камыш,
Сквозь сон звенит вдали ночная птица;

С лугов туманы влажные ползут
И бледной ночи бледная зарница
Дозорами обходит темный пруд.

И нежность, и туман осенних вечеров…
Усталые поля, задумчивые дали,
И месяц облачный, как долгий взор печали…
И нежность, и туман осенних вечеров.
И тени легкие невозвратимых лет, —
Минуты с вечностью таинственные звенья,
И сердца светлого истома и смиренье…
И тени легкие невозвратимых лет…

Белая старуха
Под окном стучалась,
Завывала глухо,
Визгом надрывалась.
Вся, как лунь, седая,
Саваном одета,
Колдовала злая
С вечера до света.
К утру затихали
Вещие угрозы.
Как в пушистой шали,
Сосны отдыхали.
Лишь кой-где роптали
Зябкие березы.

Мне порою нравится – без мечты, без мысли,
Вдоль забора длинного медленно брести.
Низко ветви голые надо мной повисли,
Снег хрустит и искрится на моем пути.
Странно сердцу близкие, тянутся и тянут
Переулки тесные в призрачную даль.
Капли света скудного там и здесь проглянут,
Да и снова спрячутся… да и тех не жаль!
Негой захолустного отдыха объято,
Сердце к серым сумеркам молчаливо льнет…
Так и жизнь протянется, не томя утратой,
Не тревожа памяти неподвижный гнет…

К забору ветхому несмело путник льнет.
Дорожка узкая становится все уже.
И сделай в сторону один лишь шаг – и вот
Уж целою ногой затонешь в топкой луже.

Но, яркий фартучек перетянув потуже,
Болото вязкое преображая в брод,
Шалунья девочка с улыбкою бредет,
Как фея легкая. Смелей, герой мой, ну же!

Блеснула детских глаз живая красота,
Мелькнула высоко подхваченная ножка,
Все уже топкий брод, все призрачней дорожка,

Но ты уже не ждешь. Тебя влечет мечта,
Тебя ведет весна. Уж ты на все готовый,
Как Дант последуешь за Беатриче новой.

Вечно мать больная, а отца нет дома, —
Без любви, без ласки с детства ты росла,
С одинокой думой так давно знакома,
Никогда не видя света и тепла.
И когда нежданно нежное участье,
Искреннюю ласку встретишь ты в чужом,
Бедный мой ребенок, ты не веришь в счастье,
Ты не смеешь верить никому ни в чем.
Диким и холодным взором отвечаешь —
А в груди-то сердце рвется на куски, —
Да забьешься в угол, да одна рыдаешь
Под наплывом тяжкой, давящей тоски.
О, моя бедняжка! без любви сердечной
Жизнь твоя уходит, вянет жизнь твоя,
Столько сил, быть может, столько бесконечной
Жажды быть счастливой скорбно затая…
Но, я верю крепко, на пути тяжелом
Тот тебя восстанет втайне подкрепить,
Кто Единый счастья светлым ореолом
Всякое страданье властен озарить.

Ты пела, милая. Та песня пробудила
В моей душе давно безмолвную струну.
Ужель и мне блеснет мое светило?
Ужели снова я и вспомню, и вздохну?

Так, сердцу живо все, – глубоко и ревниво
На темном-темном дне оно хоронит клад
И этой свежести лукавой и счастливой,
И этих детских игр, веселий и досад.

Пусть все развеяно, пускай среди разгула
Кустов разросшихся и спутанных ветвей
Тропинка детская бесследно потонула,
Ты пела, милая, – мы встретились на ней.