Софья Островская - Дневник

Речь идет о Студии художественного перевода при издательстве «Всемирная литература», которая открылась летом 1919 г. на Литейном в доме Мурузи, в квартире банкира Гандельблата (см.: Одоевцева И. На берегах Невы. М., 1989. С. 34).

Однако в 1918 г. Н. Гумилев печатно отозвался о Вс. Рождественском весьма благосклонно: «У Всеволода Рождественского есть тот беспредметный и напряженный лиризм, который владел нашими поэтами лет десять тому назад <���…>. Есть магия в этом набегании строк одна на другую, набегании, не дающем задерживаться ни на одном образе и оставляющем не память о стихотворении, а лишь вкус его. Я верю, многое переменится в поэте <���…>, но мне хотелось бы, чтобы это его качество осталось. В нем залог самодовлеющего очарования, самого важного в поэзии» (Гумилев Н. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 209).

Об И.Р. Малкиной и Е.Р. Малкиной см.: Эльзон М.Д. Ахматова и сестры Малкины // «Я всем прощение дарую…»: Ахматовский сборник. М.; СПб., 2006. С. 230–238. О Малкиных см. также: Гинзбург Л. Проходящие характеры. М., 2011. С. 588.

Вс. Рождественский писал Островской 8 декабря 1944 г.: «Меня очень заинтересовала Ваша беседа с Ахматовой и то, что она была такая продолжительная и дружеская. Очень хорошо, что Вы мне о ней рассказали. Я очень рад, что могу, хотя бы только теперь, успокоить Ан[ну] Ан[дреевну]. В книге моих мемуаров нет ни единой пугающей ее вещи: ни “детства” А.А., ни “цветов в царскосельском саду”. Ее имя проходит мельком, только как упоминание, в двух местах повествования. При описании одного поэтического вечера в университете, еще во времена Первой германской войны, где присутствовали все представители тогдашнего поэтического Олимпа, говорится: не было только одной Ахматовой, чей портрет, выставленный недавно, и т. д. В другой раз очень силуэтно, и тоже только как беглое упоминание, проходит на похоронах А.А. Блока. И это все. Я уже давно знаю особую щепетильность А.А. в ее отношении к прошлому и потому с ней бываю особенно осторожен (так же, как и со всеми ее живущими современниками). Я назвал ее два-три раза только потому, что нельзя не назвать ее, говоря о той литературной эпохе. Само собой разумеется, нет и ни единого слова об ее отношениях с Ник. С. [Гумилевым], очень сложных, запутанных и, по правде говоря, неясных для меня самого.

А о Н.С. речь идет только как о поэте (уже упомянутый университетский вечер, несколько бесед с Блоком, которых я был свидетелем, – и все).

Мне бы очень хотелось успокоить вполне понятное волнение А.А. С моей стороны она может встретить только заочное дружество, которое очень бережет ее поэтическую и человеческую славу. Мне не хотелось бы ее даже невольно чем-нибудь обидеть. Будь я в Ленинграде, я бы сам прочел ей эти места. Кстати сказать, рукопись еще не получила окончательной редакции. Я надеюсь, что она еще будет у меня в руках (ее собираются переслать сюда), и тогда я еще раз пересмотрю все эти неожиданно обнаружившиеся подводные камни, хотя и заранее знаю, что в них нет ничего, способного внести тревогу в память А.А. Не мне разрушать легенду о ней. Я первый озабочен тем, чтобы в истории русской литературы она навсегда осталась прекрасным альтмановским портретом…» (ОР РНБ. Ф. 1448. Ед. хр. 95. Л. 55).

О негативном отношении Ахматовой к Э.Ф. Голлербаху см. в записях П. Лукницкого от декабря 1924 г., 20 июня 1926 г., 27 ноября 1927 г.: Лукницкий П.Н. Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Paris, 1991. Т. 1. С. 8, 18, 20, 87, 138; Т. 2. С. 178, 194, 218, 227, 242.

См.: Голлербах Э. Город муз: Детское Село, как литературный символ и памятник быта. Ленинград, 1927.

Цитируется Эпилог «Поэмы без героя».

Возможно (англ.). Согласно архивной справке ФСБ, Гнедич была арестована 27 декабря 1944 г. Управлением НКВД по Ленинградской области и Ленинграду. Обвинялась по статьям 19–58–1а УК РСФСР (покушение на измену родине), 58–10 (антисоветская агитация и пропаганда), 58–11 (организационная деятельность, направленная к совершению контрреволюционного преступления). По приговору Военного трибунала войск НКВД от 26 февраля 1946 г. осуждена на 10 лет с последующим поражением в правах сроком на 5 лет.

Историю ареста излагает Г.С. Усова, ссылаясь на рассказ самой Т.Г. Гнедич ей и В. Ганшину: «После того как Татьяна Григорьевна начала наведываться в Большой Дом [пытаясь выяснить судьбу Акселя], для нее наступили тяжелые времена. Она чувствовала, что ею интересуются, но остановиться не могла – как человек, который бежит с крутой горы. К ней подослали провокаторшу – по ее словам, женщину, внешне очень интересную, красивую, изящную. Однажды она передала в руки Татьяны Григорьевны игрушечную резиновую лягушку, когда Татьяна Григорьевна ее взяла, она увидела в глазу у этой лягушки фашистский знак. Она вернула лягушку, не говоря ни слова. А в другой раз провокаторша вдруг встала перед ней на колени и стала просить у нее прощение» (Усова Г.С. И Байрона в соавторы возьму. Книга о Татьяне Гнедич. СПб., 2003. С. 83).

В архиве Островской сохранились три листка беглых набросков о встречах с Ахматовой, написанных карандашом, скорописью, где некоторые слова неразборчивы и не поддаются расшифровке – краткий конспект их бесед 7 и 16 февраля 1945 г.:

«У Анны А[хматовой] – 7. II.

О Маяковском.

О С. Городецком – Нимфа Алексеевна [жена поэта С.М. Городецкого Анна Алексеевна Городецкая (1889–1945). «Нимфа» – ее прозвище в кругу близких знакомых].

Китежанка.

Воспоминания. Чтец Журавлев.

Рина Зеленая.

О биографиях – легенды. О Гумилеве (5 лет “отвергала”). (Пророк: “Вы всегда будете любить меня одного – больше мужа, больше любовников, больше детей”. 18 г. – 21 год. Траур – “вдовствующая”. Констатирует без возмущения: “У него же жена, дочь… при чем я?”. Анна Ник[олаевна] Энгельгардт [вторая жена Н.С. Гумилева].

Ничего о сыне – фронт, Польша [Л.Н. Гумилев после лагеря был отправлен на поселение. Осенью 1944 г. он вырвался оттуда на фронт и в январе 1945 г. участвовал в Висло-Одерской операции].

“Сологуб никогда на меня не сердился – на единственную”.

“Без вопросов” (мое). Готтентоты.

О Хемингуэе – минус “To Have and Have not”. Рильке – греческие мифы сквозь [нрзб] к Марине Цветаевой. Герцен о Николае “Зимние глаза”.

Рассказ о человеке из Харькова. Никогда ее не видел. Всю жизнь она была в нем.

Мои слова: будированно, дивиация.

О читателях: не прощают (категорич[ески]).

Полетно: [нрзб] – она Бог.

Она ушла дальше, несколько планов

(динамика) – не прощают именно этого, что не остановилась вместе с ними.

Она от 1945 чужая. Она в “Четках”.

Как написано “Anno Domini”

(15 человек в палате, Царское) [некоторые стихи сборника Ахматовой «Anno Domini» написаны осенью 1921 г., когда Ахматова жила в санатории в Детском Селе (б. Царское)].