Григорий Ревзин - Ян Жижка

Но в отношении еретиков из простолюдинов Сигизмунд не считал нужным лицемерить и притворяться. Еще находясь в венгерской столице, только собирая крестоносные свои полчища, он уже подал сигнал к массовому террору против крестьян и ремесленников.

Католические паны, советники магистратов католических городов получали от императора письма-приказы: не дожидаясь его прихода, «разрушать и искоренять гуситство», очищать от него «наше королевство», «задерживать всех гуситов, священников и мирян, какие попадутся в руки, и наказывать, лишая жизни и достояния».

Богатый город Кутная Гора, заселенный немцами-католиками, возглавил с осени 1419 года расправу над чешским людом, повинным в гуситстве.

Кутногорцы поставили у себя истребление еретиков «на деловую ногу»: за каждого сданного палачу «чашника»-мирянина платили копу пражских грошей, а за священника — пять коп.

Началась азартная охота на людей. Отряды вооруженных головорезов то и дело выступали в дальние походы и, возвращаясь в город, вели на арканах еретиков. После долгих пыток, на городской площади их предавали лютой Казни: сажали на кол, четвертовали, сжигали. Если доставляемая в Кутную Гору добыча оказывалась слишком велика, людей сбрасывали живьем в колодезь шахты, прозванной издевательски «Табором».

Летописец рассказывает, что палачи бывали порою не в силах справиться со множеством жертв, отданных им на казнь, и в изнеможении опускали руки.

Не так широко, но не менее свирепо истребляли «чашников» и в других католических городах Чехии.

Жижка впервые узнал о кутногорских казнях, находясь в осажденном Плзне. А на пути своего выступления от Плзня к Табору он в каждом селе находил следы кровавых подвигов охотившихся за гуситами католиков.

Раньше, во время боев на пражской Малой Стороне и вокруг Плзня, гуситский военачальник ограничивался только тем, что изгонял из захваченных им мест монахов, католических священников да еще упорствующих в католичестве немцев. Тех же, кто соглашался принять чашу, он отпускал под данное слово на все четыре стороны, а иногда включал их в свои ряды.

Разнузданный террор католиков помог Жижке быстро постигнуть всю глубину пропасти, которая разверзлась между народной Чехией и ее господами. Мощная, волевая натура гуситского вождя с тех пор ожесточилась. Он стал суров и беспощаден, как само правосудие.

Когда 28 марта, после битвы у Судомержи, Жижка поднимался от Усти к высокой площадке Табора, все население нового города вышло приветствовать долгожданного своего полководца. Здесь было множество крестьян, ремесленников, немало священников, несколько рыцарей.

Пройдя вдоль старых, разваленных стен Градища, Жижка оглядел своим единственным глазом подходы к Табору. Место было словно создано для возведения мощной, неприступной крепости.

— Да, брат Ян, — сказал он Громадке, — сюда не подступиться. Твоя правда — орлиное гнездо! Теперь посадить бы в опустелое это Градище людей, чтобы были под стать орлам!

К вечеру Николай из Гуси и Жижка собрали сход таборитов. Призвали и братьев, оставленных Громадкою в Усти. Речь шла о правильном устроении всей жизни Табора.

Внутренними делами общины уже занимались священники-гуситы. Николай из Пельгржимова, Ян из Ичина, Прокоп Большой, Мартин Гуска и много других. Но иные, военные заботы тревожили сейчас Табор: надо было собрать и обучить войско, обеспечить прокормление народа, начать ковать оружие. Каждый таборит понимал, что католики не замедлят появиться в этих краях и атакуют Градище. Следовало как можно скорее прикрыть его новыми надежными стенами.

Жизнь и сила новой твердыни гуситства зависели от того, в какие руки отдано будет управление ею.

Великий сход избрал вскоре четырех гетманов: первым — Николая из Гуси, вторым — Яна Жижку, третьим — Збынка из Буховца, четвертом — Хвала из Маховиц. Все четверо были выходцами из рыцарского сословия.

На Жижку, второго по старшинству гетмана, ложилось все дело обороны.

По его указаниям стали строить двойную стену. Со стороны обрывов на ней были возведены башни, а с восточной стороны — там, где Табор соединялся узкой перемычкой, шириною в тридцать локтей, с окружающей крепость равниной, Жижка велел перекопать дорогу глубоким рвом. Позади него он поставил тройную стену. Пройти в город можно было только через трое ворот, расположенных одни за другими.

Считая, что таборитам опасно разделять свои силы между Усти и новым Табором, Жижка велел всем перебраться в Табор. Он увел жителей из Усти, сжег и снес этот городок до основания, чтобы Усти не послужил опорой для противника.

Быстро выросли стены Табора. Теперь троцновский рыцарь мог, наконец, отдаться давно задуманному делу, владевшему всеми его помыслами — построению крестьянской армии.

Таборитам предстояло вскоре померяться силами с хорошо знакомым Жижке противником — тяжело вооруженной, закованной в латы конницей панов, рыцарей и их наемников.

Крестьяне и мелкие ремесленники, собравшиеся на Таборе, не имели военного опыта рыцарей. Неоткуда было добыть им коней и латы. Они могли быть только пешим войском с неприкрытым бронею телом. Надо было, следовательно, найти средство уравновесить огромное преимущество на стороне «железных панов».

На одну из больших возможностей указали победные бои у Некмиржа и Судомержи. Прикрывая тогда своих пехотинцев возами, Жижка действовал без заранее составленного плана, руководимый инстинктом военачальника-тактика. Но сейчас для него стало ясно, какую несравненную выгоду может доставить возовое прикрытие для свободных от доспехов и потому гораздо более подвижных пеших бойцов. Деревянная крепость на колесах прикрывает бойца надежнее, чем тяжелая медь, стесняющая грудь. Нужно только простой крестьянский воз приспособить к боевой задаче.

Когда его люди залегли у Некмиржа меж колес, им удавалось доставать копьями до брюха коней и погубить немало атакующих всадников. Но многие копейщики и сами попали тогда под удары длинных пик латников.

Жижка видел, что эту превосходную позицию между колесами можно укрепить, если под кузов пристроить продольный деревянный гребешок, доходящий почти до самой земли. Гребешок не должен мешать движению воза. В нем следует сделать прорези — бойницы.

Надо было предохранить от вражеских ударов и колеса — наиболее уязвимую часть боевого воза. Для этого Жижка надумал спустить с верхних краев воза на обе стороны его сбитые доски-щиты так, чтобы они прикрыли самый кузов и верх колес, но не заслонили нижнего гребешка, из-за которого будут действовать копейщики.

Жижка видел теперь в своем воображении колонны из сотен боевых возов — настоящие подвижные крепости, перебрасываемые из одного конца Чехии в другой.