Григорий Ревзин - Ян Жижка

Пять дней кряду Малая Сторона переходила из рук в руки.

Тем временем Немецкий патрициат королевских городов — Кутной Горы, Часлава, Коуржима, Колина — объявил войну мятежной Праге.

К Ченку непрерывно шли подкрепления: наемники-немцы, иноземные рыцари, чешские паны-католики.

А Жижка, Николай из Гуси, Коранда скликали из всех краев Чехии в Прагу своих сторонников — крестьян и городскую бедноту. Жижка снова стал готовиться к давно задуманному удару — штурму Пражского замка. Овладеть им и всем Градчанским холмом — значило сделать Прагу неприступной народной твердыней. Тот, кто держит Выше-град и Пражский замок, крепко держит в своих руках и оборону всей Праги.

Но расчетам и надеждам Жижки положили конец богатые бюргеры Праги, советники обеих ратуш и магистры университета. Этих новых господ чешской столицы очень пугало широкое движение народа и трудности длительной войны.

«Пора пойти на мировую!» — стало теперь кличем всех, кто боялся народа и предстоящей долгой борьбы.

«Наша торговля, — рассуждали пражские купцы, — скоро придет в полный упадок. Если военные действия затянутся, мы вынуждены будем месяцами содержать в стенах Праги пришельцев, крестьян и ремесленников, которые нас и так уже объели. А Ченек и королева, — говорили эти лицемеры, — вовсе не желают нам зла. Служа Сигизмунду, они в душе такие же сторонники чаши, как и мы сами».

Должно быть, именно в это время Жижка и Николай из Гуси, настаивавшие на борьбе с Сигизмундом, его регентством и католическим панством, ясно осознали, что у них свой, отдельный от пражских бюргеров путь. Вожди крестьянско-плебейского крыла гуситов на каждом шагу могли убедиться, что столичные бюргеры, даже самые ярые «подобои», стоят на иных позициях, чем они.

Надо было показать всей крестьянской и плебейской Чехии, что новые богатеи чешской столицы — ненадежные союзники в антифеодальной войне. Тонкий политик Николай из Гуси стал настойчиво требовать у магистров университета — этих идеологов умеренного бюргерского гуситства — ответа на вопросы коренной важности: во-первых, «обязаны ли власть имущие защищать мечом правду божьего закона?» и, во-вторых, «если светские власти не проявляют должного рвения в защите мечом этой правды, переходит ли обязанность защищать ее на простой народ?»

Магистры Пражского университета оказались в большом затруднении. Эти узколобые начетчики дрожали от страха перед бурею все растущего крестьянского антифеодального движения. За годы, протекшие от казни Гуса, магистры успели в вопросах богословских сильно «поправеть» и теперь искали путей сближения своего весьма умеренного «подобойства» с католичеством. Как пишет К. Маркс, «только цинизм и гонения Констанцского собора против этих педантичных схоластов заставили их пойти дальше» [29] «Архив Маркса и Энгельса», т. VI, стр. 225. — дальше обычных обрядностей самого правоверного католичества.

Но наряду с такой откровенной готовностью магистров пойти «назад от Гуса и Иеронима» [30] Там же, стр. 225. они все же очень боялись порвать связи с народным гуситским движением и остаться наедине, лицом к лицу, с мстительной и жестокой Римской курией.

Пражским магистрам приходилось лавировать. Вопросы Николая из Гуси поставили их в очень трудное положение. После долгих колебаний они в конце концов, в середине ноября, ответили: «Тяжко и опасно советовать нашим общинам верующих вступать в телесный бой [31] Телесный бой в понимании богословов — бой с противником силою материального военного оружия, в отличие от боя «духовного» — словом и убеждением. . Лучше избрать путь христианского терпения. Однако если светская власть противится богу и его законам, то бог допускает, чтобы христианские общины телесным боем защищали его закон».

Такой ответ и нужен был крестьянским вождям. Вацлав Коранда помог народным массам сделать из «мудрого» решения магистров нужный вывод. Он заявил: «Паны и городские пражские власти впали в такую леность, что не хотят защищать мечом правду закона божия. А если так, то простой народ сам и может и должен взяться за оружие для защиты этой правды, для искоренения противников ее». Этот вывод имел огромное значение для крестьянско-плебейских масс. Они поняли решение университета так, что сам бог возлагает на их плечи задачу, от которой ленивые пражские господа отлынивают, — биться насмерть с теми, кто идет против правды.

13 ноября пражские бюргеры заключили с регентством перемирие. Королева обязалась допустить во всей Чехии причащение из чаши. Пражане, со своей стороны, не должны были, согласно договору, поощрять разгрома монастырей и церквей. Помимо того, они обязались возвратить Софье и Ченку Вышеградский замок.

Это было первое открытое предательство в длинной цепи предательств, совершенных позже пражскими бюргерами, постоянно колебавшимися между сознанием неизбежности борьбы с Сигизмундом и страхом перед устремлениями народных низов. На протяжении пятнадцати лет будут они метаться из стороны в сторону, никогда, впрочем, не теряя из виду своих эгоистических, «шкурных» интересов.

Возврат Вышеграда католикам был открытым вызовом Жижке и его друзьям. Не желая после этого оставаться дольше в Праге, Жижка вывел своих людей из столицы.

Утопая в глубокой грязи, движется по плзеньской дороге толпа крестьян и городских плебеев. Над массой людей, растянувшихся в длинную колонну, торчат пики вперемежку с цепами и вилами. На концах их насажены лоскуты с грубо намалеванной на них чашей. За поясами палицы, топоры, боевые молотки, кривые сабли, кинжалы, мечи — пражская добыча. Кое-кто несет на спине арбалет и мешок со стрелами.

По пути в деревнях стар и млад выходят поглядеть на диковинных, отроду невиданных «божьих воинов». Женщины протягивают усталым людям кружки с пивом, ковриги хлеба.

— Далеко идете?

— В город Солнце, — отвечают воины. Так «на горах» прозвали Плзень.

Путь колонне предстоит дальний, в три дневных перехода.

Впереди пять всадников: Ян Жижка, Николай из Гуси, Вацлав Коранда, Хвал из Маховиц, пан Брженек Швиговский.

— Пойдем прямо на Крживоклат? — спрашивает Жижку Швиговский.

— Нет, перейдем Мжу у Бероуна, а оттуда на Рокицаны.

Жижка, ведущий колонну, обращается к Николаю из Гуси:

— Мы, брат Николай, хорошо сделали, что ушли! В Праге все равно не усидеть бы… Ты видел: седлаки для советников столицы хуже католиков — самые нежеланные гости. А затевать нам сейчас с пражанами свару — только порадовать Сигизмунда и его слуг.

— Я думаю, брат Ян, — отвечает Николай из Гуси, — скорей бы нам овладеть надежной опорой. Укрепись’ в Плзне так, чтоб внутри, за стеной, у тебя остались только преданные нашему делу. Не так, как в Праге: там куда ни плюнь — монах! А когда сядешь крепко, скличем седлаков со всех концов Чехии и начнем разить оттуда, из нашей крепости, во все стороны. Тогда доберемся и до Праги!