Григорий Ревзин - Ян Жижка

При таких обстоятельствах пражане надумали созвать общий чешско-моравский сейм, который смог бы окончательно и «на законном основании» лишить королевскую партию всяких надежд, но вместе с тем и ослабить влияние беспокойных соперников слева — таборитов.

Пражане пригласили на сейм представителей всех чешских групп и партий; пражан и таборитов, панов-«подобоев», католиков и даже посланников Сигизмунда. По мысли бюргеров столицы, все эти группы, тянувшие в разные стороны, под впечатлением решающих побед лета 1421 года вынуждены будут занять примирительную позицию.

Какую же политическую программу мог принять такой сейм? Пражане рассчитывали, что он примет их «среднюю» программу.

Сейм открылся в Чаславе 3 июня 1421 года. Сюда приехали архиепископ Конрад, обрядившийся в гусита, Ченек Вартемберкский, Розенберг, множество феодалов — ярых католиков. Рядом с ними — паны-«подобои», магистры Пражского университета, бюргеры столицы и крупнейших городов. Были здесь и все четыре гетмана Табора. Почему сочли нужным Жижка и его товарищи присутствовать на этом заранее обреченном на неудачу сейме? Несомненно, ими руководило стремление выиграть время, пока Табор окрепнет настолько, чтобы освободиться от союза с бюргерской Драгой или же пока в самой Праге не возобладают народные силы.

Чаславский сейм решил:

1. «Охранять и защищать четыре пражские статьи». При этом в основу клалось узкое, ограничительное толкование, какое стали давать этим пресловутым статьям университетские магистры. Табориты толковали эти статьи совсем по-иному. Пражские бюргеры рассчитывали связать «общечешским» решением бурную деятельность священников Табора. Это был наивный расчет!

2. «Собравшиеся на сейме, все как один и один как все, решили не признавать венгерского короля Сигизмунда королем и наследником чешской короны, которой он стал недостоин. Ибо этот король есть смертельный враг чести Чехии и её жителей».

До принятия этого второго пункта посланники Сигизмунда с великим трудом, при общих протестах, огласили сейму заявление императора и короля венгерского. «Если кто-либо думает, — писал Сигизмунд, — что мы несем вину за разруху в Чехии, с чем мы не согласны, мы готовы исправить зло и внять указаниям, чтобы исправить содеянное». Коронованный прохвост писал эти строки в дни, когда при его деятельном участии собирались крестоносные орды для нового вторжения в Чехию.

Сигизмунд, надеявшийся, видно, обмануть чехов, получил тут достойную отповедь! Его послам было заявлено: он украл и увез из Чехии корону и королевские регалии, похитил дворовые доски — документы на владение недвижимостью. До тех пор, пока он не вернет все это и не перестанет натравливать на Чехию соседние страны, не может быть и речи о его правах на чешский престол.

3. Сейм избрал двадцать регентов-справцев для управления Чехией до избрания нового короля. Пять — от панов, и среди них Ченка Вартемберкского и Розенберга. Пять — от рыцарского сословия, по четыре — от пражской общины и остальных городов и два — от Табора.

Такое представительство могущественного таборитского братства, конечно, никак не отражало ни его влияния в стране, ни его военной силы. Но Жижка принял и это. Справцами от Табора стали Ян Жижка и Збынек из Буховца.

4. Чтобы покончить с религиозными распрями, сейм постановил срочно созвать синод, который и должен был установить нужный порядок. «И если какой-либо священник отойдет от установленных правил, тогда пусть не терпят его ни господа, ни общины. Пусть такого священника передадут в руки представителей архиепископа». В этом решении заключалась очевидная угроза Табору.

5. «Всякий, кто не присоединится к постановлениям сейма, должен почитаться врагом, и по решению справцев будет силой понужден к принятию и выполнению этих постановлений».

Помимо того, Чаславский сейм от имени всех сословий Чехии одобрил решение выслать новое посольство к польскому королю Ягайле и литовскому великому князю Витовту, чтобы просить кого-либо из них занять чешский трон.

Чаславские решения были попыткой пражского бюргерства пожать и в политической области плоды недавних военных побед.

Уже во время заседаний сейма стало ясно, что римский папа и германский император скоро бросят на Чехию новые массы крестоносцев и что снова на карту ставится судьба гуситства.

Со времени поражения Сигизмунда под стенами Праги Римская курия не переставала требовать от него новых военных усилий. Папа Мартин V обвинял императора в недостатке католического усердия, в трусости. Напрасно распинался Сигизмунд, клянясь, что «не знает он на свете ничего более важного, славного и святого, нежели полное изничтожение и искоренение безбожья и еретической ярости чехов…» «Однако, — оправдывался далее император-крестоносец, — после стольких чувствительных неудач нужно время, чтобы восстановить силы, ибо мужество подданных пало низко, а государственная казна пуста».

Но Мартин V требовал не оправданий, а военных приготовлений.

13 апреля 1421 года открылся имперский съезд в Нюренберге. Коронованные коршуны, успевшие забыть урок, преподанный им Жижкою под стенами Праги, снова слетелись в предвкушении добычи. Здесь собрались четыре рейнских курфюрста, четыре баварских князя, ландграф Гессенский, граф Нассау, маркграф Баденский, послы герцогов Савойи, Брабанта, Голландии. Среди князей церкви блистали папский легат, архиепископ Миланский, патриарх Аквилейский.

Все эти светские и церковные хищники собрались со всех концов католической Европы ради того, чтобы попытаться поднять новые полчища против непокорной Чехии.

Легат папы кардинал Бранда стал колесить по Германской империи, договаривался, проверял, сыпал деньгами, раздавал отпущения грехов.

Долго колебались столь жестоко битые Жижкой ближайшие соседи Чехии маркграфы Мейссенские и герцог Силезский. Но и они пошли вслед за другими.

К середине 1421 года Бранде удалось снова собрать огромные крестоносные орды — примерно полтораста тысяч пеших и всадников.

В начале июля 1421 года из Табора в западную сторону, в Прахеньский край, выступила возовая колонна.

Два ранее разрушенных Жижкою замка, Раби и Бор, успели за год поднять из развалин свои стены. Пан Рикиберкский, их владелец, присягнувший Жижке быть Табору «вечным другом», держит теперь связь с Сигизмундом. Его, видимо, подзадорило близкое вторжение крестоносцев. В предвкушении перемен Рикиберкский открыто грозит союзным Табору городам — Сушицам, Клатовам, Писку. Города эти просят у таборитов управы над католиками.

Жижка едет впереди колонны, за гонцами. Он мрачен.