Моисей Губельман - Лазо

Однажды вечером приезжает с фронта Борис. Заходит. Гляжу — с ним какой-то высокий, черноглазый, чернобровый, опрятно одетый в военную форму человек.

— Знакомься, Нюта, это наш командующий Сергей Георгиевич Лазо.

Я растерялась, а от его крепкого рукопожатия чуть не вскрикнула.

— Вот товарищ Лазо интересуется малышами нашими. Все про них выспрашивает.

Мы прошли в комнату, где стояли шесть детских кроваток, а на них, разметавшись, спали шесть маленьких человечков. Долго стоял Сергей Георгиевич и смотрел на спокойно спящих ребят. Чему он так радостно улыбается?..

Утром стала просыпаться детвора.

За хлопотами я не заметила, как моя «команда» познакомилась с Сергеем Георгиевичем… Заглянула в комнату. Вижу, сидит Сергей Георгиевич, а у него на спине, на руках — везде ребята; как мухи, облепили они его и что-то рассказывают… Ведь дети так чутки к хорошим людям…

Для детей бывал большой праздник, когда отец приезжал с дядей Сережей, как они его называли.

Бывало, приедет, выстроит всех их лесенкой, скомандует «смирно», наделит их незатейливыми фронтовыми гостинцами, скомандует «вольно», и начинается «светопреставление»… Началась «война»… летят подушки, одеяла… Игра заключалась в том, чтобы взять дядю Сережу в плен. И если это удавалось, то детский восторг выражался в оглушительном воинственном крике. Дядя Сережа валился на пол, и на него наседала детвора…

Однажды я спросила Сергея Георгиевича:

— Если убьют Бориса, то как же я останусь со всей шестерней?

Он ответил:

— Убьют Бориса — останусь я, убьют меня — останется Вася (Бронников, командир 1-го Аргунского полка. — М. Г.), убьют Васю — останутся тысячи товарищей, которые «помогут тебе поднять малышей».

Когда Борис Кларк был убит в схватке с белогвардейцами, Лазо не было в Чите…

«От него я получила записку, — вспоминает жена Кларка, — в которой он писал:

«Мерзавцы убили Борю, но я жив, Вася жив и тысячи товарищей живы — отомстим за его смерть. О детях не беспокойся, вырастим. Сергей Лазо»…»

17 мая войска получили краткий и ясный приказ, который заканчивался словами:

«В ночь на 18 мая занять Оловянную. С. Лазо».

Отступая к Оловянной, враг применил военную хитрость и попытался зайти в тыл революционных частей. Обходная группа, состоявшая из одних офицеров, замаскировалась под красногвардейцев и внезапным налетом рассчитывала уничтожить двигавшуюся в арьергарде благовещенскую батарею. Командир батареи Кузнецов и прикрывавшая батарею одна из рот пехоты разгадали замысел противника. В коротком и жарком бою офицеры были разгромлены, и ни один из них не вернулся с поля битвы.

У Оловянной Семенов сосредоточил все свои главные силы, построил окопы и другие оборонительные сооружения. Технически прекрасно оснащенные белогвардейские части и численностью вдвое превосходили революционные войска.

Дальневосточный отряд вел бои на центральном направлении на путях к станции Оловянная. Вражеский бронепоезд, обслуживаемый японскими инструкторами-артиллеристами, непрерывно обстреливал наступающие цепи Красной гвардии. Советские батареи вели меткий огонь по бронепоезду, вынуждая его к отходу, чтобы дать возможность пехоте продвигаться вперед.

Сразу же по получении приказа командующего утром 17 мая начался бой на подступах к Оловянной. Под градом пуль и снарядов революционные части укрепляли занятые позиции. Командующий лично руководил этим сражением. Численному превосходству вооруженного до зубов врага бойцы Красной гвардии противопоставляли смелость и мужество. Ни на минуту не прекращая наступления, красногвардейцы и аргунцы теснили противника к реке Онон.

После ряда решительных атак дальневосточники в ночь на 18 мая буквально на плечах семеновцев вошли в Оловянную. Оставив сотни винтовок, тысячи патронов и снарядов, много продовольствия и военного имущества, белогвардейцы в панике бежали за реку Онон. Заботливо приготовленный ими в офицерском собрании ужин достался нашим бойцам.

Много врагов было тогда взято в плен. Победа была полная. С большой радостью встретили партийные и советские организации Дальнего Востока телеграмму о том, что их посланцы разбили семеновские банды на участке Адриановка — Оловянная, заняли важные позиции и захватили богатые трофеи.

Страшная картина чудовищных зверств семеновцев открылась в Оловянной. На каждой улице эти «друзья цивилизации, права и порядка», как величали белогвардейцев эсеро-меньшевистские и интервенционистские газеты, оставили следы своих преступлений. Они не щадили и стариков, и подростков, и даже грудных детей. Труп председателя Оловяннинского сельского совета был истерзан до полной неузнаваемости: бандиты отрезали ему уши, вырвали язык, выкололи глаза.

Бойцы бледнели от гнева. Руки их яростно сжимали винтовки:

— Наступать! Уничтожать! Раздавить гадов!

Жители Оловянной восторженно приветствовали революционные войска. В штаб фронта приходили рабочие, крестьяне-бедняки, пастухи-буряты — все, кто испытал на себе произвол и насилие семеновской банды, и горячо благодарили за избавление от грабителей и убийц.

Победа революционных сил вызвала глубокое беспокойство эсеров. Они старались запугать население японскими штыками.

Бывший начальник управления Забайкальской железной дороги, японский агент, эсер Зурабов, изгнанный рабочими, обратился к служащим дороги с воззванием, в котором цинично писал:

«В случае, если семеновские отряды не выдержат натиска красных частей, в бой вступят японские войска».

Враг надеялся подобными воззваниями деморализовать и железнодорожников и воинские части, полагая, что они струсят перед интервентами и прекратят сопротивление. Но воззвания эти производили обратное действие. Силы революции еще крепче сплотились в едином желании скорее освободить Забайкалье от белогвардейщины.

Заняв Оловянную, Лазо побывал во всех частях. Он проводил беседы с бойцами, командирами и политработниками, подготавливая их к новому походу на семеновцев, укрывшихся за быструю и бурную реку Онон.

В ночь на 25 мая дальневосточный отряд получил приказ занять правый холмистый берег Онона. Железнодорожный мост через реку был взорван. Вражеские части довольно сильно укрепились на командных высотах и держали под обстрелом станцию и поселок, где располагался отряд революционных войск. Перед командованием встала трудная задача. Как переправить через горную реку войска, если единственный мост взорван и противник ведет непрерывный огонь?

Лазо нашел выход — остроумный и смелый.

— Думаю, товарищи, — сказал он на заседании штаба с командирами, — что нам нужно сочетать лобовую атаку с обходным маневром. Аргунцы станут форсировать реку Онон примерно в десяти-пятнадцати верстах от станции и нападут на противника с тыла. Часть наших бойцов вместе с артиллерией завяжет перестрелку с противником, отвлечет его внимание на себя. А в это время группа матросов должна будет начать переправу у самой станции. Ваше мнение, друзья?