Нина Владыкина-Бачинская - Собинов

Леонид Витальевич смущенно пытался прервать панегирик в свой адрес, но Станиславский, взяв его руки в свои, заставил выслушать до конца и объявил, что он уже беседовал в Наркомпросе, встретил там полную поддержку, что на днях он уезжает за границу и надеется, что за это время Леонид Витальевич обдумает его предложение и согласится.

И Леонид Витальевич согласился стать заместителем заведующего художественной частью Оперной студии имени К- С. Станиславского.

А несколько дней спустя Собинов читал письмо Станиславского:

«Дорогой и милый Леонид Витальевич! Спасибо Вам большое за Ваше согласие работать с нами. Ваша телеграмма принесла мне много радости. Не сомневаюсь, что мы с Вами отлично поймем друг друга и поладим. Постараюсь, чтобы работа для Вас была приятной. Мы очень нуждаемся в таком маете ре своего искусства, как Вы. Не будьте только слишком строги к нам в первое время. Сама судьба хочет, чтобы мы опять встретились с Вами, как тогда, давно, в самом начале Вашей карьеры. Вспоминается концерт в театре Корша, в котором мы с Вами чуть ли не впервые выступали в качестве подлинных артистов. Таким образом, мы с Вами давнишние друзья и потому наше слияние еще больше радует. Еще раз благодарю и обнимаю Вас. Любящий Вас К. Станиславский».

…Выйдя из дому в один из весенних дней, Леонид Витальевич как-то по-особому взглянул на мир. Ему казалось, будто и солнце сегодня светит ярче и воздух необыкновенно бодрящий Сощурившись, он с минуту постоял, натягивая перчатку на руку, потом легкой, молодой походкой зашагал по Большой Дмитровке. Он шел в театр, который должен был стать его вторым домом. Его ожидали. Весь коллектив в полном сборе, хотя не хватало еще десяти минут до назначенного часа. «Школа Константина Сергеевича!» — отметил он про себя. По тому, как осветились радостью горевшие любопытством и ожиданием молодые лица, как искренно прозвучали слова первых приветствий, Леонид Витальевич почувствовал, что здесь ему будет хорошо работать. Он обвел улыбающимся взглядом собравшихся. Вон в самой середине сидит Мария Леопольдовна Мельцер, великолепная Татьяна. Немного поодаль — не менее талантливая М. С. Гольдина, справа — А. Г. Детистов, Г. М. Бушуев, Н. Д. Панчехин…

Л. В. Собинов, Л. В. Нежданова, К. С. Станиславский.

— Ну, друзья, давайте побеседуем, — предложил Леонид Витальевич. — Драматическая фраза должна быть не только сказана, но и спета. В этом я вижу основу своей задачи. В вашем возрасте голос гибок, пластичен, поддается обработке. В голосе у каждого из вас заложено богатство тембров, богатейшая палитра красок, которыми надо широко пользоваться в интересах художественной выразительности. Я не случайно воспользовался словом «палитра», — пояснил Собинов, заметив тень недоумения, пробежавшую по лицу сидевшего в первом ряду чрезвычайно внимательного юноши. — Это образное выражение подсказал мне один большой меломан, ныне покойный, в разговоре о пении несравненного Мазини. Брошенное моим собеседником слово открыло мне сразу глаза на процесс работы и дало такой толчок, который определил мое продвижение вперед и принес мне самому много творческой радости.

Так вот, друзья мои, я не собираюсь говорить длинной речи, — заключил Собинов, — прошу вас только отнестись ко мне товарищески, с возможной искренностью и дружеским расположением, помня о том, что мы работаем в театре Станиславского и должны быть достойны его имени.

С этого дня началась большая дружба между Собиновым и молодыми артистами.

В воспоминаниях артистов Оперной студии имени К. С. Станиславского, несмотря на короткий срок, который удалось проработать там Л. В. Собинову, ярко запечатлелся его облик как чуткого и вдумчивого руководителя. Любовь к молодежи воодушевляла Леонида Витальевича, и он работал с необычайной энергией и подъемом, успев за три месяца почти полностью пройти оперу «Дон Пасквале» и приготовить программу концерта «Пушкин в музыке». Леонид Витальевич часто посещал репетиции и учил молодежь, как глубже вживаться в образ, тоньше проникать в замысел композитора. Внимательно ознакомившись со всей труппой, Леонид Витальевич выдвинул из числа хористов на первые партии А. И. Орфенова, ныне заслуженного артиста РСФСР. Постановка «Дон Пасквале» — оперы, в которой Собинов когда-то дебютировал в миланском театре «Ла Скала», проходила под его непосредственным руководством. Помещений для репетиционной работы у студии было недостаточно, и Леонид Витальевич охотно приглашал молодежь к себе. Атмосфера занятий носила непринужденный характер. Леонид Витальевич в промежутках между делом часто демонстрировал студийцам напетые им пластинки, декламировал свои стихи.

Он не довольствовался только подготовкой вокальной стороны оперы, но входил также во все детали постановки: требовал осмысленности перевода, воевал против ненужных отступлений от оригинала. Его богатейший сценический опыт позволял ему свободно ориентироваться и в вопросах чисто режиссерских. Так, благодаря неоднократному вмешательству Леонида Витальевича, были устранены излишне сложные мизансцены, отчего спектакль значительно выиграл.

…Репетировали «Евгения Онегина». Шла сцена в саду — объяснение Онегина с Татьяной. Несмотря на усилие артистов и режиссера, она явно не клеилась…

Леонид Витальевич долго сидел, слушал, смотрел, потом неожиданно встал: «Дайте, я покажу» — и пошел на сцену. Вместо пожилого, полного человека артисты увидели подлинного Онегина — молодого, с барственной осанкой, немного рисующегося своим благородством. Почувствовав рядом с собой такого партнера, по-иному стала подавать реплики и артистка, игравшая Татьяну. Этот блестящий показ стоил многих напрасно потраченных усилий режиссуры…

Наступившее лето прервало работу Леонида Витальевича. Вместе с женой и дочерью он поехал отдыхать за границу. Посетил Милан — город, особенно дорогой ему по воспоминаниям. Встречи со старыми друзьями— итальянскими певцами и музыкантами — были очень теплыми.

Незаметно подкралась осень. Пора было возвращаться на родину.

«Еду домой и радуюсь, что сердце в общем в порядке. Очень соскучился по дому и по работе», — писал он из Берлина 8 октября.

Остановившись в Риге, Леонид Витальевич не вытерпел и позвонил по телефону в Москву, интересуясь ходом работ в Оперной студии. В одном из санаториев близ Риги лечился В. И. Качалов. Собинов поехал навестить старого друга. Веселый, жизнерадостный, он с увлечением делился с Качаловым своими планами. Его очень занимала будущая работа в Академии вокального мастерства (предполагалось, что такая Академия будет организована при Большом театре). Затем перешли на воспоминания.