Иван Свистунов - Из боя в бой

— Точно!

— Сомневаюсь.

— Не сомневайтесь, Георгий Константинович. Вашу задачу выполнили, как говорится, не мытьем, так катаньем.

— Так не бывает, — стоял на своем генерал армии Жуков, но в его твердом, обычно уверенном голосе уже не чувствовалось прежней убежденности.

— Бывает! — Рокоссовскому было радостно, что и город Сухиничи он взял без боя и удивил Жукова, что тоже было не простым делом. — Бывает!

— Разве только в кино! — И Жуков хмуро приказал: — Проверьте лично.

— Проверил. Я сейчас говорю из Сухиничей.

Долгая пауза. И такому острому, реактивному командующему фронтом, каким был Георгий Константинович Жуков, как видно, потребовалось некоторое время, чтобы осознать неожиданную, удивительную новость.

Голосом, в котором все же чувствовалось недоумение, проговорил:

— Поздравляю!

В газетах и по радио все чаще и чаще называлась фамилия командарма Константина Константиновича Рокоссовского, войска которого успешно громили врага. Из городов и сел Советской страны в адрес 16-й армии и ее командующего шли письма, телеграммы, посылки. Рабочие, колхозники, труженики тыла в своих письмах желали бойцам и командирам армии новых успехов в борьбе с ненавистным врагом, писали с надеждой и верой:

«Бейте врага! Возвращайтесь с победой!»

Командование армии, командиры частей и подразделений старались ответить на добрые слова, идущие из самых разных уголков Советской страны. Вот один из таких ответов:

«Дорогие товарищи города Комсомольска!

Бойцы, командиры, политработники нашего участка фронта шлют вам свой боевой привет!

Здесь, на заснеженных полях и в лесах, мы с оружием в руках, не щадя своей жизни, сражаемся с оголтелыми гитлеровскими бандами, осквернившими своими погаными сапогами нашу священную советскую землю. Но мы сражаемся с немецкими оккупантами не одни — нас поддерживает весь наш советский народ, вся страна.

И вы, трудящиеся города Комсомольска, находясь на далеком Амуре, своим самоотверженным трудом на заводах и предприятиях помогаете нам истреблять немецких оккупантов.

Сила ударов Красной Армии растет и увеличивается с каждым днем. Впереди еще большие и нелегкие схватки с коварным и подлым врагом. Но недалек тот час, когда германский фашизм будет уничтожен!

Генерал-лейтенант Рокоссовский Член Военного совета дивизионный комиссар Лобачев

17 февраля 1942 года».

Только одного письма, одной телеграммы, одной весточки не получал Рокоссовский. Уходя со своим корпусом на войну 22 июня сорок первого года, он оставил в маленьком украинском городке жену и дочь. Что с ними? Успели ли эвакуироваться? Или захлестнула их волна вражеского нашествия?..

Что такое военное счастье?

Это когда пуля, пущенная в упор, летит мимо, когда мина, разорвавшаяся рядом, в сторону швырнула осколки, когда бомба, сброшенная с точным прицелом, уходит в землю не разорвавшись.

— Повезло!

Военное счастье сопутствовало Рокоссовскому в первые месяцы войны.

…В Вязьме немецкие танки ворвались в город, когда там находились Рокоссовский и офицеры его штаба. Уходили на автомашине ЗИС-101. В одном месте едва не столкнулись с вражеским танком. Повернули в переулок и ушли.

…В деревне Пешки немецкий снаряд угодил в дом, где находился Рокоссовский. Снаряд не разорвался.

…В Клину артиллерийский снаряд попал в здание почты, где в то время был Рокоссовский. Здание разрушено.

С автоматом в руках командующий армией уходил из города, занятого фашистами…

На войне как на войне. Каждый день фронтовой жизни таил угрозу. Но военное счастье было с Рокоссовским.

И все же пришел день…

День был весенний, радостный. И праздничный — Восьмое марта. Кто из воинов в такой день не вспоминал близких: мать, жену, сестер, дочерей…

В дом, где разместился начальник штаба, Рокоссовский пришел утром веселый, довольный. Отлично идут дела. Гитлеровцы бежали из Сухиничей. Ежатся они теперь в лесах да оврагах, кормят вшей, проклинают «молниеносную» войну, конца которой не видно. А его штаб вон как устроился. В кирпичном доме, в тепле, с комфортом.

— Не забыли, товарищи, какой день сегодня? Всех наших женщин поздравили с праздником? Учтите, в военторге духи есть, конфеты, печенье.

Начальник штаба раскрыл папку с приказами на подпись. Рокоссовский сел за стол, взял ручку. Улыбнулся.

— Богато стали жить. То палатка была, то машина, то сосновый пень. А теперь стол с чернильным прибором. Так и бюрократом можно стать.

Обмакнул перо…

За окном неожиданно разорвался снаряд. Зазвенели стекла, полетели какие-то щепки, посыпалась на пол штукатурка. Взметнулась рыжая пыль…

Много командиров было в штабе. Но никто не пострадал. Ни те, что стояли вокруг командарма, ни те, что были на улице.

Но Рокоссовского осколок нашел. Так и не подписанный приказ выпал из руки командарма. Со стоном слетела с губ улыбка. Весеннее солнечное утро померкло. Плохо повиновавшимися губами проговорил, стараясь казаться бодрым:

— Попало…

Перехватывало дыхание. Шевелились губы, но голоса не было. Он напрягал все силы, чтобы сдержать стон. На виду у всех стонать не хотелось…

Ошеломленные несчастьем, случившимся так неожиданно, начальник штаба Михаил Сергеевич Малинин и начальник артиллерии армии Василий Иванович Казаков бросились к командующему, перенесли на диван. Сняли залитый кровью китель.

Заключение армейского хирурга было безрадостным: ранение тяжелое, нужна срочная операция. Командарма отвезли в Козельск, в армейский госпиталь. Из Козельска на самолете отправили в Москву.

Рокоссовского поместили в госпиталь, который обосновался в просторных корпусах Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Специалисты внимательно осмотрели генерала. Подтвердили диагноз армейского хирурга: пробито легкое, осколок застрял у позвоночника.

Оперировать или нет? Большинство врачей склонялось к тому, что необходимо удалить инородное тело — так деликатно называли они кусок железа, осколок гитлеровского снаряда. Но операция на позвоночнике… Жизненно важные центры… Возможны осложнения…

Поскольку мнения разделились, решили спросить раненого. Выслушав врачей, их «за» и «против», Рокоссовский усмехнулся:

— Организму человека, как я знаю, нужно железо.

— Конечно нужно, но, увы, не такое…

— Это уже деталь. Пусть осколок остается…

…Пройдет четверть века. Как мина замедленного действия, затаится в теле Константина Константиновича Рокоссовского осколок вражеского снаряда. А когда маршала станут одолевать болезни и недомогания, заговорит, даст о себе знать и он…

Но это будет потом, через двадцать пять лет. А сейчас, весной сорок второго года, Рокоссовский рвется из госпиталя на фронт.