Родион Малиновский - Солдаты России

Что же происходило?

Командующий восточной группой армий французский генерал Кастельно, которого раненые переименовали на русский лад — Кастельновым, действительно выдвинул предложение вернуть русские бригады в Россию. Пока на этот счет шли переговоры с Временным правительством, он счел желательным направить обе бригады в один из внутренних округов. Главнокомандующий французскими войсками генерал Петэн согласился с этим. Так русские бригады оказались в лагере Ля-Куртин в районе Лиможа и были сведены в дивизию под командованием генерала Лохвицкого.

А переговоры в верхах все шли и шли.

Весь июнь месяц продолжалась энергичная переписка начальника французского генерального штаба генерала Фоша с различными ведомствами о необходимости начать отправку русских бригад в Россию не позднее 15 августа 1917 года. Но это оказалось делом трудно осуществимым. Англичане отказались от перевозки бригад, мотивируя это отсутствием необходимого тоннажа. Русские также не нашли транспорта. Не ладилось дело и с американцами. Временное правительство России, чтобы избавиться от своих злополучных бригад, предложило французам перебросить их в Салоники — оно полагало, что русские войска еще могли бы быть использованы на этом изолированном театре военных действий. Но французы отказались. Они никак не могли навести порядок в собственных войсках, поэтому старались поскорее избавиться от русских, охваченных глубокими революционными настроениями.

Да и сами русские выставляли требование о возвращении на Родину. Там, мол, мы готовы идти на фронт. А между собой солдаты поговаривали: в России видно будет. Разберемся с обстановкой и решим, как быть дальше. Об этих разговорах, безусловно, хорошо было известно русскому командованию во Франции. Оно доносило о них в Петроград, и у Временного правительства не было желания возвращать бунтарские бригады из Франции. Бунтарей хватало и на русском фронте. Надо привести в повиновение русские части на месте, во Франции. Министр иностранных дел Временного правительства Терещенко сообщал французскому правительству, что генералу Занкевичу, занявшему пост главноначальствующего русскими войсками во Франции, даны указания о применении к мятежным элементам русских бригад смертной казни и о необходимости всеми мерами восстановить в них полный порядок.

Со своей стороны французское командование было обеспокоено распространившимися слухами за границей, и особенно в России, что якобы репрессии по отношению к русским войскам применяют и французы. Это, естественно, возбуждало умы просвещенной части общества не в пользу Франции. Было дано указание французскому военному атташе в России категорически опровергнуть перед русским командованием подобные слухи. Рекомендовалось официально засвидетельствовать, что русские бригады на французском фронте, особенно в апрельском наступлении, проявили высокую воинскую доблесть, в связи с чем бригады понесли большие потери, что и заставило французское командование оттянуть их с фронта в тыл для пополнения. А «некоторое возбуждение» в рядах русских приписывалось революционной пропаганде и переходу бригад на новое положение, установленное статутами, введенными Временным правительством. В этих условиях французское военное командование, дескать, и сочло своим долгом сосредоточить русские бригады в одном из внутренних лагерей, дабы дать им возможность прийти в спокойное состояние.

Соединение бригад в лагере Ля-Куртин вылилось в бурную манифестацию. Наконец-то вместе! Начались вылазки агитаторов 1-й бригады, занимавшей центральную часть лагеря, в расположение 3-й бригады, которая была не без умысла размещена несколько на отшибе. 3-я бригада рассматривалась русским командованием как соединение, где сохранилось гораздо больше «здоровых элементов». Эти элементы пытались даже вступить в борьбу с царившими кругом бунтарскими настроениями.

Действительно, 3-я бригада была менее подвержена революционному брожению. И неудивительно: она состояла в основном из крестьян Уфимской губернии, людей политически неразвитых, и легче пошла на обманные посулы офицерства. Это прекрасно видел солдатский комитет 1-й бригады. И он решил: пусть солдаты обеих бригад встретятся да потолкуют друг с другом — солдат всегда поймет солдата. Такая встреча состоялась. Но слишком глубоко удалось заронить реакционным офицерам дурман верноподданничества в души бывших крестьян Уфимской губернии. Единства достигнуто не было. Каждая бригада оставалась на своей политической позиции. Представитель французского командования, находившийся при русской дивизии (теперь она уже так называлась) доносил своему командованию: «В русской дивизии произошел полный раскол. 1-я бригада добивается любой ценой возвращения в Россию и согласна сражаться только на русском фронте. 3-я бригада также добивается, если возможно, возвращения в Россию, но допускает боевую деятельность и на французском фронте, если таково будет приказание Временного правительства России».

После этого генерал Занкевич отдал приказ о разделении бригад, чтобы спасти, как он сам выражался, здоровые элементы русских войск во Франции.

Ля-Куртин бушевал. В 1-й бригаде происходили беспрерывные манифестации под лозунгами: долой войну, да здравствует подлинная свобода. Люди в бригаде подобрались крепкие, политически активные. Ее 1-й полк формировался в Москве из фабричных рабочих, которые давно были затронуты революционной пропагандой и охотно откликались на большевистские лозунги. Под стать 1-му был и 2-й полк, формировавшийся в Самаре и имевший значительную рабочую прослойку. Бригада заняла правильную по тому времени политическую позицию. Конечно, она не могла спокойно относиться к заблуждениям солдат 3-й бригады, и вновь была предпринята попытка к сближению взглядов.

Однажды, сытно отобедав в офицерском собрании, которое как бы разделяло бригады, располагаясь на горке между ними, группа офицеров наблюдала, как длинная колонна солдат 1-й бригады двигалась с красными знаменами и революционными песнями в расположение 3-й бригады. Один из офицеров капитан Разумов бросил реплику:

— Дикая толпа дураков с какими-то тряпками идет, сама не зная куда.

.Кто-то из солдат услышал эту фразу, передал другому. Раздался крик:

— Бей его!

И толпа солдат бросилась на офицеров. Капитана Разумова схватили и основательно поколотили. Остальные офицеры разбежались. Остался на месте лишь один подполковник Готуа. О его личной храбрости знали все солдаты: он их водил в атаку под Бримоном. Готуа спокойно свертывал папироску из легкого табака. Вставил ее в мундштук и закурил.