Михаил Колесников - Сухэ-Батор

Пришло письмо из Монголии. Первое письмо! Чойбалсан нетерпеливо вскрыл конверт, пробежал глазами неровные строчки, и глубокая складка легла у его рта.

— Плохие вести, черные вести… — Он замолчал, будто не решаясь говорить дальше. — Чжалханцза хутухта и Цэцэн-хан упросили Цао Куня прислать в Ургу вместо бежавшего генерала Сюя опять все того же Чен И. Они снова воюют за «64 пункта». Хатан-Батор Максаржаб, который после бегства Сюй Шу-чжена вернулся в Ургу и вновь стал военным министром, арестован. Арестовали и Манлай-Батора Дамдинсуруна. Гамины их пытали.

Чен И назначил своими помощниками Чжалханцзу хутухту и шанцзотбу Шамжава. Го Цай-тянь остался во главе оккупационных войск и присягнул новому чжилийскому правительству. Монгольскими цириками командует теперь чахар гун Самбу, тот самый, которого ты когда-то взял в плен.

Жамьяна схватили. Он не вынес пыток и предал всех. Члены партии брошены в тюрьму. Их обвиняют в том, что они ведут борьбу за восстановление автономии. О нашей делегации узнали из пекинских газет. Послушай: «…араты Монголии готовят революционное восстание, семь «заговорщиков» пробрались через границу и просят помощи у Советов…» В Урге расклеены объявления. За голову каждого из нас назначено вознаграждение в десять тысяч мексиканских долларов. Урга объявлена на военном положении.

Сухэ-Батор глухо застонал. Сейчас его место было в Монголии, а он лежал больной и беспомощный. Товарищи арестованы… Жамьян… Зайсан Жамьян, старый учитель, предал… Максаржаб арестован… Значит, он за нас, все-таки за нас!.. Максаржаб не предал, не обманул. Недаром его называют булатным богатырем. А Жамьян не вынес пытки. Жамьян, учивший босоногого Сухэ выводить первые буквы…

Он поднялся с кровати и вышел на улицу. Чойбалсан не стал его удерживать. Сухэ-Батор шагал по берегу Ангары и все не мог унять дрожи. Нужно немедленно возвращаться в Монголию. Немедленно, немедленно! Почему так долго нет вестей от делегации, уехавшей в Москву?..

Он вернулся на квартиру поздно вечером, но здесь его еще ждал Купон.

— Скверные дела… — сказал он. — Барон Унгерн фон Штернберг со своей конноазиатской дивизией перешел границу Монголии и двинулся на Ургу… С ним японские советники. Эта банда уже столкнулась с китайскими войсками…

Прогулка по городу несколько успокоила Сухэ-Батора. Он многое обдумал за последние несколько часов. Сейчас произнес почти требовательно:

— Вы должны помочь нам. Мы не знаем, чем закончились переговоры нашей делегации в Москве, но не сомневаемся, что Советская Россия удовлетворит наши просьбы. Сейчас я и Чойбалсан оторваны от родины, и все же голос партии в этот ответственный час должен дойти до аратов. Нам нужна газета — партийная монгольская газета. Мы назвали ее «Монголын Унэн», что значит «Монгольская правда». Я сам буду набирать. Кроме того, мы решили от имени Народной партии обратиться с письмом к руководителям Дальневосточного отдела Коминтерна и к командованию 5-й армии — мы просим вооруженной помощи. Ждать дальше было бы преступлением.

— Мы рассмотрим ваше письмо, — коротко отозвался Купон.

Письмо было написано в этот же вечер. Сухэ-Батор и Чойбалсан писали: «На территории Монголии сейчас возникла война между белогвардейцами и китайцами. Мы, делегаты партии, считаем, что это принесет бедствия и мучения нашей Монголии. Изменник, негодяй, человек без родины Семенов лицемерно обещает монгольскому народу избавление от китайских захватчиков, а также свободу. Мы знаем цену таким обещаниям, а потому просим у советской власти защиты и помощи. Мы очень просим немедленно направить в нашу Монголию свои войска, освободить нас и от атамана Семенова и от китайских оккупантов. Если Красная Архмия войдет в Монголию, мы поднимем народ, создадим революционную армию, которая станет сражаться бок о бок с красноармейцами. Мы просим также помочь нам боеприпасами и оружием…»

10 ноября 1920 года в Иркутске вышел первый номер газеты «Монголын Унэн». Крупным шрифтом был набран призыв: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» В газете разоблачалась захватническая политика империалистических государств и антинародная деятельность монгольских феодалов. В номере четко излагались задачи завоевания власти монгольскими аратами с помощью трудящихся Советской России.

В этот же день произошло еще одно радостное событие: из Москвы, наконец, была получена долгожданная телеграмма от делегатов: «Мы рады сообщить, что порученное нам дело успешно выполнено. Возвращаемся».

Ликованию Сухэ-Батора и Чойбалсан а не было конца. Они смеялись и плакали от радости, поздравляли друг друга с успехом, строили планы дальнейшей работы. Болезни как не бывало. Сухэ-Батор вновь ощутил в себе прилив сил, неукротимое желание немедленно схватиться с врагами.

— Я знал, что Ленин не откажет нам в помощи, — говорил он Чойбалсану. — Ленин!.. В России разруха, гражданская война, голод, тиф… И все же, несмотря ни на что, Ленин протягивает нам руку. Спасибо тебе, отец!..

Сухэ-Батор стоял у портрета Ленина, и ему казалось в эти минуты, будто Владимир Ильич слышит его слова.

Пора было готовиться к отъезду. Упакованы в тюки комплекты «Монгольской правды», листовки, отпечатанные в типографии. Русские друзья советовали развернуть агитационную работу среди населения пограничных районов, создать первые партизанские отряды. Красная Армия не замедлит прийти на помощь.

Возвращение делегации в Иркутск было большим праздником для всех. Сухэ-Батор сразу же собрал делегатов на совещание. Делегаты встречались с самим Лениным!.. Все были горды и счастливы. Только Данзан недовольно хмурился. Встреча с руководителями Советского государства произвела и на него большое впечатление, но Данзан все не мог отделаться от мысли, что великий Ленин уличил его во лжи, в обмане. Взгляд спокойных, проницательных глаз вождя всех угнетенных до сих пор жег Данзана. Данзан хотел схитрить, показать себя большим революционером, беспощадным и непоколебимым. Он чуть ли не истерически кричал:

«Всех китайцев нужно уничтожить! Смерть каждому гамину!..»

Владимир Ильич слушал невозмутимо, а затем сказал с твердостью, от которой по телу Данзана поползли мурашки:

«Не гаминов вообще вы должны уничтожать, не с гаминами-китайцами вы, вообще, должны бороться, а с продажными политиками, с купцами и ростовщиками.

…Китайские же крестьяне и рабочие должны быть вашими союзниками… Ваше непосредственное обращение к этим подневольным массам, одетым в солдатские шинели, будет ими понято, как проявление подлинной дружбы и братства, и при правильном ведении этого дела не врагов вы будете иметь в их лице, а союзников в борьбе с общим врагом — китайскими и японскими империалистами…»