Михаил Колесников - Сухэ-Батор

Жители Урги встречают освободителей. С картины художника Одон.

Народный герой Хас-Батор

Встреча Сухэ-Батора с В. И. Лениным в октябре 1921 года.

Монгольские феодалы, мэрэн Дугаржаб и Цэвэн-Тэргун, бурят Жамбалон, баргут Лубсан и другие лакеи барона рыскали по хошунам, вербуя в его отряды монголов и беженцев бурят. Цэвэн-Тэргун и Дугаржаб предоставили Унгерну верховых лошадей, обмундирование и продовольствие.

Большая игра только начиналась. Унгерн решил действовать напрямую. Едва вступив в пределы Монголии, он с одним из своих доверенных направил письмо богдо-гэгэну: «Я, барон Унгерн, родственник русского царя, ставлю цель, исходя из традиционной дружбы России и Монголии, оказать помощь богдохану для освобождения Монголии от китайского ига и восстановления прежней власти. Прошу согласия на вступление моих войск в Ургу».

Письмо барона и обрадовало «солнечно-светлого» и в то же время повергло в большое смятение. Он вызвал в свои покои неизменного советника Чжал-ханцзу хутухту.

Чжалханцза хутухта сразу же сообразил, чего от него хотят. Он был в милости у Чен И, служил ему верой и правдой, но могло случиться и так, что китайские войска не устоят под напором армии барона Унгерна, Чен И, как и в прошлый раз, удерет в Китай, а он Чжалханцза хутухта останется ни при чем. Но Чжалханцза был стар и мудр, мудрее и китайского чиновника Чен И и прибалтийского барона Унгерна фон Штернберга.

— Это простое дело, — сказал он богдо-гэгэну. — Мы пошлем родственнику русского царя два письма. Одно от имени Чен И. Пусть китайский правитель предпишет прибалтийскому барону немедленно убираться из Монголии. Со своей стороны, мы поставим на этом письме печать. Таким образом, мы сразу же поссорим барона с Чен И. От своего же имени мы направим Унгерну другое письмо с верным нам человеком. И в этом письме мы скажем, что с содержанием первого письма не следует считаться. Пусть войска барона Унгерна немедленно вступают в Ургу.

Богдо-гэгэн даже закрутил головой.

— Боги наградили тебя высшей мудростью, — произнес он. — Мой стареющий ум затвердел и утратил былую тонкость. Ты рожден управлять народами и государствами…

Унгерн без всякого труда разгадал эту уловку и во главе отряда численностью в триста всадников направился через Бревен-хид на Ургу. Основные силы оставались на берегах Онона. 19 октября отряд подошел к столице с востока и совершил свой первый налет, выпустив по Урге и Маймачену около тысячи снарядов. В результате возникших пожаров сгорела значительная часть города. Но ворваться в Ургу не удалось. Потеряв половину солдат, барон Унгерн вынужден был отступить. Осень выдалась ветреная, холодная. Японцы, находившиеся в отряде, сразу же отморозили ноги и руки. Всего пострадавших от морозов насчитывалось до полусотни. Кончились боеприпасы.

Однако неудачная попытка завладеть столицей не обескуражила барона. Он понял, что допустил просчет, и стал стягивать силы. Вызвав из Цэцэн-ханского аймака «святого» Хухэн хутухту, барон с его помощью разослал письма князьям Монголии с требованием подмоги. Обстановка благоприятствовала белогвардейцам. Командующие китайскими войсками Го Цай-тянь и Цо Му-чжо совершили глупость: они приказали гуну Самбу (тому самому, которого когда-то взял в плен Сухэ-Батор) арестовать богдо-гэгэна и его приближенных.

— Безмозглые скоты! — ликовал Унгерн. — Они льют воду на мою мельницу. Отныне я объявляю себя защитником «желтой веры» и освободителем «многими возведенного».

Унгерн поспешно создал «монгольскую власть», назначив себя главнокомандующим всеми войсками, монгольского феодала Лубсан-Цэвэна — командующим монгольским войском, а белогвардейца Жамбалона — его заместителем. При командующем монгольскими войсками он организовал «монгольское правительство». Недоставало лишь хана — богдо-гэгэна. Он находился взаперти.

— Мы должны освободить его из плена, — заявил барон монгольским князьям.

Началась насильственная мобилизация аратов в армию. У аратов также забирали скот и юрты для нужд армии, непокорных вешали. Так было в восточной части Урги. На юге и на западе хозяйничали гамины. Через чиновников четырех аймаков и монастырского ведомства Чен И реквизировал у аратов лошадей, верблюдов, юрты, рогатый скот и фураж. Жителям Урги запретили выезжать из города. На улицах хватали прохожих, забирали у них одежду, деньги, ценности.

В монастыре Дамба-Дорджи солдаты Чен И собрали лам и окрестных аратов и, обвинив всех в поддержке Унгерна, открыли по ним стрельбу, а затем разграбили монастырь. Такая же участь постигла монастырь Шадоблин.

Таким образом, араты, проживающие в Урге и ее окрестностях, совсем лишились скота и имущества.

Унгерн распустил слух, что он располагает тринадцатитысячным войском. Чтобы ввести противника в заблуждение, он приказал по ночам жечь костры на склонах Богдо-ула. Чен И ждал помощи из Пекина, но помощь не приходила. Китайское командование находилось в растерянности. В довершение ко всему Унгерн похитил богдо-гэгэна и его жену.

Полк под командованием баргута Лубсана и тибетца Саджи-ламы истребил китайский отряд и ворвался во дворец «Хайстай Лавран». Но богдо-гэгэна здесь не оказалось. Он находился в соседнем дворце — «Эрдэни-итгэмжит-сумэ» под охраной двухсот солдат. Завязалась перестрелка. Китайцы отступили. Унгерновцы схватили трясущегося от страха богдо-гэгэна, втолкнули Цаган-Дари в карету и увезли обоих в монастырь Манцзу-шири.

Унгерн заявил князьям:

— Я ставлю своей целью восстановление трех монархий: русской, монгольской и маньчжурской. Следует теперь вновь восстановить автономное монгольское правительство. Необходимо выбрать счастливый день для восшествия на трон богдохана, пригласив его с супругой в Ургу, и вновь организовать пять министерств.

Благоприятный день настал. Под ударами частей Унгерна последний отряд Чен И в двести человек в панике побежал в направлении Кяхты. Унгерн стал полновластным хозяином в Урге.

Такова была обстановка, когда Чойбалсан нелегально прибыл в столицу. Путь к Урге изобиловал опасностями. Уходя от преследований китайских разъездов, он переодевался то ламой, то чиновником, скрывался в юртах кочевников. Пробираясь все дальше и дальше в глубь Монголии, Чойбалсан собирал новые силы, говорил о создании Народной армии, направлял на север добровольцев и, наконец, дошел до Урги. Кучеренко, Гембаржевского и врача Цибектарова он уже не застал в живых. Русских революционеров унгерновцы изрубили на куски. Начался кровавый разгул оголтелых белобандитов. Они не щадили ни стариков, ни женщин, ни малолетних, вымещали злобу на ни в чем не повинных кочевниках, без суда и следствия вешали их и расстреливали. Поголовно были вырезаны евреи, китайцы и буряты. После захвата Урги Унгерн отправил в Хайлар триста подвод с награбленным добром. Отряд полковника Казагранди за один день ограбил тридцать семейств, забрав у них около трех тысяч лошадей. Солдаты Казанцева пристрелили нескольких монголов, захватили сорок восемь лошадей, две серебряные чашки, три халата из чесучи, четыре матраца, три седла, три куска шелка и сто девяносто девять лан серебра. Молодежь насильственно сгоняли в военные лагеря. Унгерн занялся укреплением своих банд, сосредоточивая их в районах Улясутая, Кобдо, Улангома. Унгерн казнил министра западного края Есоту бэйсэ Чултума, отстранив от поста военного министра национального героя Хаан-Батора Максаржаба, он отправил его в далекий Улясутай в качестве командующего монгольскими военными силами, мобилизацию которых Максаржаб должен был провести. На столбах, на воротах фирм, на коновязях — всюду висели трупы китайцев, русских, монголов. Отступая, Чен И не успел ограбить ургинский банк, где находилось огромное количество золота. Этим золотом завладел Унгерн. Он также захватил китайский банк, китайские торговые фирмы, разбомбил китайский госпиталь.