Жаклин Паскарль - Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей

Мне было сложно, но я выбрала последнее и никогда не жалела о своем решении. Я глубоко и искренне любила отца Верити, без тени сомнений и с верой в то, что у него доброе сердце и грубое понимание моего прошлого. Я любила его, и мои самые осторожные друзья поддерживали во мне это чувство. И все они до сих пор пребывают в недоумении и шоке из-за того, как закончились эти отношения.

Когда я спросила его, зачем он вообще их начал, он перед друзьями сказал, что воспринимал меня как вызов себе и считал меня интригующей. А потом он навсегда ушел из моей жизни. С тех пор я его не видела, он ни разу не просил о возможности встретиться с Верити.

Это один из самых болезненных и унизительных эпизодов моей жизни, и я приложила огромные усилия для того, чтобы снова подняться на ноги и продолжить свой путь.

Но в тот теплый мартовский вечер я погрузилась в сон рядом с новорожденной Верити, устроившейся на сгибе моей руки. Тогда мне хотелось лишь одного: чтобы у нее была чудесная, полная жизнь и чтобы в один прекрасный день она познакомилась со своими старшими братом и сестрой.

Короткий сон на удобной кровати в отеле после душа и датского пирожного означал, что Билл запаздывает. Поэтому он не успевал в ресторан на верхнем этаже Всемирного торгового центра.

Он позвонил мне, когда в Австралии была ночь.

– Это, наверное, один из туристических самолетов, я тут их много над городом видел. – Не успели эти слова сорваться с его языка, как оператор поймал в объектив второй самолет, на этот раз реактивный, врезающийся во второе здание. Изображение пошло в эфир, пересекая сразу две временн́ые зоны.

Башни Близнецы пали, Пентагон горел.

Мы остались на линии. Я спросила Билла, во что он был одет. Я превратилась в работника команды по оказанию помощи в зоне конфликта.

– Отправляйся в Австралийское консульство и зарегистрируйся. В случае необходимости они помогут тебе эвакуироваться. По дороге сними как можно больше наличных со своего счета в банкомате, потому что скоро они могут отключиться. Купи несколько бутылок минеральной воды, – продолжала напутствовать его я. Что же будет дальше?

Потрясенный и обеспокоенный, Билл последовал моим указаниям и пошел пешком в центр города. Мимо него текли людские реки, они направлялись в противоположную сторону. Жители Нью-Йорка, покрытые пеплом, пылью и грязью, мертвенно-бледные от шока, двигались подобно мигрирующему стаду. Небо за ними темнело, а воздух заполнялся едким запахом гари.

Позже он сумел добраться до своего отеля, набрал мой номер в Австралии, и на этот раз я ответила, держа Верити на руках.

– Когда я вернусь, если я вернусь, мы с тобой поженимся, – заявил он, а я не стала возражать.

Девятого марта 2002 года перед собравшимися со всего мира друзьями мы с Биллом поженились. Это было днем, в прекрасном парке, в украшенной шифоном ротонде, под музыку уличного квартета. Верити, Билл и я станцевали наш первый семейный танец под мелодию Ван Моррисона «Такой, как ты». Учитывая смысл слов этой песни, я не могла не улыбаться при мысли о том, что выхожу замуж за «мальчика по соседству».

Мы решили устроить именно такую свадьбу, как хотелось нам обоим. В качестве особой любезности священник, проводивший церемонию прощания с бабушкой и крещение Верити, архиепископ Филипп Ньюман, согласился обвенчать нас в саду, а не в церкви. Церемония была исключительно личной и смешной. Теплое чувство юмора Билла – одна из самых чудесных черт его характера.

На мне было платье с лифом без бретелек, бледно-розового цвета, из «атласа герцогини». В мои волосы были вплетены свежие гардении, а в руках я держала бледно-розовые розы от Дэвида Остина. Верити, наш цветок, была великолепна в детском платье того же оттенка и атласных туфельках. Всего за четыре дня до этого события с нее был снят диагноз лейкемия, и у нас появился настоящий повод все отпраздновать. Прием тоже проходил в парке и был довольно свободным и нецеремониальным мероприятием с обильным угощением на постоянно обновляющихся подносах. Наши замечательные друзья Джейн Аллен и Джейсон Маклин провели в парке все утро, присматривая за тем, как украшали ротонду белым шифоном и букетами роз. Когда стало темнеть, зажглись сотни свечей, чтобы осветить тропинки. Это была заслуга наших трудолюбивых друзей, Доун и Мартина Бредли. Я кормила Верити грудью под деревом и наблюдала за тем, как наши родные и друзья танцуют под ритмы сальсы. Для дорогих родителей Билла, Антона и Элизабет, мы смешали латиноамериканские ритмы с греческой музыкой, что превратило танец гостей в любопытную версию сиртаки Зорбы: юбки, галстуки и ноги взмывали вверх в радостной сутолоке. Бабушки подхватывали под руки роскошных молодых красавцев, радостные крики время от времени перемежались восклицаниями «опа!», и круг танцующих продолжал вращаться под лунным светом. Это действо напоминало нечто среднее между кадрами из фильмов «Моя большая греческая свадьба» и «Босиком в парке». Я размышляла о том, что подумали бы Аддин и Шахира об этом дне и о феерическом соединении людей и музыки. Мне очень хотелось поделиться с ними этим счастьем, тогда бы этот день стал бы просто идеальным.

Свадьба – событие очень личного характера, и видеть на ней мы хотели только тех людей, которых приглашали сами. Поэтому мы отвергли предложения корреспондентов, желавших за деньги разместить наши фотографии в средствах массовой информации.

Но журналисты были полны такой решимости прорваться, что расталкивали на своем пути наших гостей, некоторые из которых были весьма почтенного возраста. В это время мы с Биллом давали друг другу клятвы. В результате на свадебных фотографиях мы хмуримся, глядя на что-то, не попавшее в кадр. Наконец они были изгнаны, и счастливый день пошел дальше своим ходом в гораздо более спокойной обстановке.

Через несколько дней мы узнали о том, что не так страшен ад, как разъяренный репортер. Меня злобно высмеивали в прессе за то, что я повторно вышла замуж, описывая мой свадебный наряд как ярко-желтый. Женщины, читающие эту книгу, поймут, каким мерзким был этот удар. Я отвратительно выгляжу в желтом. Другая газета разместила статью журналиста, который даже не был на церемонии, и позже была вынуждена опубликовать извинения, потому что мы подали на них в суд. Билл категорически не публичный человек и находил интерес журналистов к моей жизни отвратительным.

По странному стечению обстоятельств мы с Биллом ходили в одну среднюю школу в Мельбурне, где я проучилась пару классов. Много лет мы жили в квартале друг от друга и часто виделись на улице и на различных мероприятиях вроде концертов и ярмарок. Мы ходили в одни и те же места, у нас были похожие вкусы, схожий жизненный опыт, но самое главное – мы часто и много смеялись.