Жаклин Паскарль - Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей

Нет проблем, все будет очень просто, не надо давить. Просто напиши лучшее письмо, на которое ты способна, и все. Но я все равно не могла справиться с дрожью. «Вот вышло солнышко и высушило дождь. И Инси-уинси, паучок, снова по трубе пополз», – вспомнились мне слова детской песенки. Я слышала, как Верити радостно хлопает в ладоши в соседней комнате. Эти звуки помогли мне встряхнуться и выйти из ступора и отбросить сомнения. Я пела эту песенку всем троим моим детям, изображая, как паучок ползет по моей руке, словно по трубе. Я собиралась написать письмо своей дочери. Может быть, она решит не отвечать, но у нее все равно останутся воспоминания о детском восторге, с которым она наблюдала за тем, как мама показывает дождь, и солнце, и паучка, только чтобы рассмешить своих детей.

Я расправила плечи и начала печатать, осторожно рассказывая о своей любви и радости, которую ощутила, когда получила ее ответы на вопросы. Меня охватило сильнейшее желание рассказать Шахире о том, что я до сих пор не оставила попыток связаться с ней и ее братом, как хочу услышать ее теперь уже взрослый голос и увидеть, как они с Аддином теперь выглядят.

Но сейчас было не время осыпать обвинениями ее отца, и я решила проявить осторожность.

Что ей теперь нравится? Есть ли у нее хобби? Какую музыку она слушает? Она по-прежнему предпочитает розовый всем остальным цветам? У Аддина еще остался светлый локон на затылке? Вопросам не было конца.

А дальше я просто излила свое сердце.

Что бы ни случилось, я не смогу, да и не стану притворяться кем-то другим. Я такая, как есть, и я – твоя мать. Все эти годы я любила тебя и тосковала по тебе всем своим существом, всей душой….Целую вас миллион, биллион, триллион раз и люблю бесконечно…

Я еще написала, что не хочу привлекать к нам внимание средств массовой информации и очень беспокоюсь о том, что наше общение может стать катализатором новой волны интереса к нам журналистов. Объясняя ей то, как отказалась давать интервью, стремясь вести тихую и спокойную жизнь, я надеялась, что она сможет разделить мои чувства.

А потом я стала описывать дом с террасой, где мы сейчас живем, и сад. Я решила не упоминать в письме номер своего телефона, потому что не хотела ставить Шахиру в ситуацию, слишком сложную для нее эмоционально. Я лишь отчаянно надеялась получить от нее ответ. Нажав кнопку «Отправить», я заставила себя встать из-за стола и выйти из комнаты, бросив лишь один мимолетный взгляд в сторону компьютера.

Следующие двадцать четыре часа я изо всех сил старалась сосредоточиться на делах и не дать себе думать об электронной почте. Бедняжка Верити чувствовала, что мои мысли витают где-то, и требовала больше объятий.

Вдобавок ко всему у меня случились преждевременные схватки, и мне пришлось отправиться в роддом посреди ночи, чтобы проверить состояние ребенка. Я вернулась домой измотанная, получив указания соблюдать постельный режим. Какой глупый совет для матери подвижного маленького ребенка. У меня не было возможности проверить почту до середины следующего дня. Я снова села за компьютер благодаря «Плей Скул».

Я закрыла глаза и постаралась сдержать свое возбуждение, но сердце жаждало чуда. Я напомнила себе, что Шахира и Аддин живут в стране с культурой, значительно отличающейся от моей. Шахира может просто своевольничать, и первая попытка установить со мной связь может оказаться пределом ее смелости. Но и одно это уже было настоящим поступком для девочки, выращенной в королевской семье, которую я так хорошо знала. Вероятно, это первое письмо было простым проявлением подросткового любопытства, которое не выдержит прямого контакта с действительностью.

Все еще одолеваемая противоречивыми чувствами, я протянула руку к мышке и открыла почтовый ящик.

Руки задрожали. В моем ящике лежало письмо от Шахиры.

Дорогая мамочка, да, это правда, я – твоя Шах, и я тоже тебя люблю. Я так сильно по тебе скучаю…

И все. Я рыдала, пытаясь прочитать строки драгоценного послания. Железная хватка, которой я держала себя последние десять лет, исчезла без следа, и мне оставалось лишь уцепиться за тоненькую ниточку надежды. У меня стало сводить скулы от широкой улыбки, в которой я расплылась сквозь слезы. Она назвала меня мамочкой и сказала, что любит и скучает по мне. Какие слова смогут с этим сравниться? Даже сейчас, когда я пишу эту главу, вспоминая день, когда Шахира впервые ответила на мое письмо, на моем лице сияет счастливая улыбка. Сколько бы лет ни отделяло меня от этого момента, я легко возвращаюсь к этим воспоминаниям.

Я нашла Билла в саду и не смела даже прошептать ему о своих новостях, чтобы никто нас не услышал. Я затащила его в дом и заплакала в его объятиях. Потом отвела к компьютеру и попросила его прочитать письмо, однако в то же время боясь его отпустить от себя. В тот момент мне было необходимо ощущать его рядом.

Лишь несколько раз прочитав письмо Шахиры, я поняла, что она прикрепила к нему свою фотографию и Аддина. И снова нахлынули слезы, и я увидела своих детей, впервые за одиннадцать лет. Странно и удивительно, но перед моими глазами предстали те же самые мои малыши, только теперь обладающие взрослыми телами. И они были потрясающе красивы. Шахира подписала каждый, даже смутный образ. Там был один снимок, на котором она была без хиджаба, и я смогла увидеть цвет ее волос и прическу.

Я вспомнила, в письме она говорила, что теперь ее любимый цвет – зеленый, и это знание снова наполнило мои глаза слезами. Я даже почувствовала раздражение от своей слезливости, но потом забыла об этом и просто наслаждалась счастьем.

Мне по секрету говорили, что я похожа на тебя и что волосы у меня такого же, как у тебя, цвета. Я правда похожа на тебя? Очень на это надеюсь!!

Гибкая девочка-подросток с глазами оленя, сияя красотой юности, смотрела на меня с экрана. В ее лице я угадывала и свои черты, но Шах была самой собой и не нуждалась в сравнении со своей восторженной матерью. К письму была приложена фотография Аддина, которую она сделала со спины. Да, у него все еще была светлая прядь на затылке, та самая, с которой он родился.

И тут меня снова ждало удивление: достигнув двадцатилетнего возраста, мой сын стал походить на моего отца. Исчезли длинные нескладные ноги и руки, и из неуклюжего мальчика вырос крепкий молодой человек, красивый и какой-то серьезный, взрослый, что ли. И у него была борода!

Это было лучше, чем я смела надеяться! Теперь, даже если контакт прервется, у меня останутся фотографии детей! Сейчас я знаю, как выглядят мои ненаглядные Аддин и Шахира, и, судя по всему, они оба выше меня!

Шахира писала, что Аддин передавал мне привет, но он немного стеснителен, однако обещал вскоре написать. Может ли она получить мой номер телефона, чтобы позвонить, когда появится такая возможность?