Жаклин Паскарль - Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей

На следующее утро, очнувшись от беспокойного сна, я отправилась на улицы Нью-Йорка. Поплотнее запахнувшись в черный плащ и натянув бархатную шапочку на уши, я смешалась с потоком приехавших в город на работу жителей пригородов. В тот день снимать мы должны были только ближе к вечеру, поэтому у меня появилась возможность побыть наедине с собой и со своими мыслями. С Тридцать восьмой улицы я повернула в сторону центра, перешла на Пятую авеню в поисках магазина деликатесов: мне ужасно хотелось пирожка с копченой лососиной. Но вместо магазина я наткнулась на викторианский готический фасад собора Святого Патрика. Огромное круглое витражное окно венчало вход в собор, и солнечные лучи, проходя сквозь него, падали цветными брызгами на мостовую внешнего дворика. Повинуясь странному желанию, я поднялась по ступеням, увидела открытую дверь и неожиданно оказалась внутри собора.

Я уже давно не заходила в церковь. Если не считать Рождества и похорон моей любимой бабушки, я старалась избегать мест христианского поклонения, чтобы не создавать у людей ошибочного впечатления о том, что религия играет значимую роль в моей жизни. Со времени похищения Аддина и Шахиры средства массовой информации так активно обсуждали и сравнивали христианство и ислам применительно к моей семье, что я уже боялась заходить в церковь, чтобы снова не всколыхнуть общественное мнение. К тому же мне не хотелось оскорблять религиозные убеждения моего бывшего мужа или тех его сторонников, которые считали похищение моих детей своеобразным актом джихада, священной мусульманской войны. Но здесь, в этом городе, находясь в тысячах миль от жадных людских глаз, я чувствовала себя в безопасности.

Я никогда не молилась. Просто я никогда не была верующим человеком. Мало того, из-за своих убеждений, касающихся абортов и разводов, я была исключительно далека от католицизма. Но сейчас я инстинктивно протянула руку к двум свечам. Я зажгла их и поставила рядом со множеством других свечей, мерцающих в соборе. Я опустилась на колени возле ближайшей скамьи и вполголоса обратилась с мольбами к некоей высшей силе, сущность которой не могла определить, но в существовании которой уже не сомневалась.

«Пожалуйста, верни их мне! Пожалуйста, оберегай и сохраняй их! Пожалуйста, дай им знать, что я люблю их всем сердцем и душой и никогда не забуду!»

С тех пор так и повелось: в любом месте, куда забрасывала меня судьба, кроме Австралии, я искала самый старый храм и ставила две свечи, всегда произнося одни и те же слова о своих детях. Эти простые действия стали для меня очень личным и обязательным проявлением надежды и неповиновения судьбе. Трепещущие язычки пламени свечей служили для меня древним и одновременно вечным символом находчивости и изобретательности человека и моего горячего желания защитить детей от жестокости ополчившегося против них мира.

Работа над фильмом «Пустые объятия – разбитые сердца» оказалась не самым эффективным способом забыть о тоске по Шах и Аддину. Куда бы я ни ехала, мои мысли возвращались к ним, а в кармане всегда лежала их фотография как талисман, сохраняющий веру.

Благодаря съемкам этой документальной ленты я познакомилась с людьми, ставшими моими друзьями, всячески поддерживавшими меня много лет. Самое большое значение для меня приобрело знакомство с Пэтси Хейманс. Я стала летописцем ее отчаянных семилетних поисков троих детей – Симоны, Марины и Мори, счастливо закончившихся воссоединением в 1993 году.

Пэтси – изящная, светловолосая и очень разумная женщина, щедрая духом обладательница потрясающего чувства юмора. Ярая противница косметики и легкомысленной моды, она признает лишь единственный вид украшений – бриллианты. Она не изменяет своим футболкам и выцветшим джинсам, но пальцы и шея ее всегда переливаются бриллиантовым блеском. Пэтси правит своим семейством с помощью любви, логики и доброго смеха, уживаясь в старом каменном доме, вместе с настоящим зверинцем, в Амбли, чудесной деревеньке франкоговорящей части Бельгии.

Когда я впервые познакомилась с Пэтси, она разрисовывала окна своего дома зайчиками и пасхальными яйцами, и ее дом, казалось, предоставлял тепло и кров всем, кто в нем нуждался. За время, пока троих старших детей не было дома, Пэтси и ее второй муж Уолтер родили еще троих детей – Оливера, Готье и Ноэль. Дети обожали друг друга. За время долгих телефонных разговоров о похищении детей еще до того, как я попала в Амбли, у меня появилось ощущение, что я знала Пэтси всю жизнь. Она была основной движущей силой оказания помощи оставленным родителям в Бельгии и в Европе, давала советы и помогала им всем, чем могла.

Старшие дети Пэтси были похищены ее первым мужем, жившим отдельно от нее. Это произошло в 1987 году, и все время, пока их не было рядом, Пэтси изо всех сил боролась за то, чтобы не лишиться рассудка. Она направила свою неуемную энергию на организацию обстоятельного международного поиска и проведение кампании в помощь розыску, возглавив ее вместе со своим удивительно целеустремленным отцом, Жаком, и бельгийским инспектором полиции Жаном Думсом.

В 1990 году ФБР арестовало отца детей Пэтси в Нью-Йорке, экстрадировало его в Бельгию и способствовало его тюремному заключению на три года. Все это время мужчина категорически отказывался открывать местонахождение детей. Он наслаждался местью и тем, какие страдания она приносит Пэтси. Темы насилия в семье и неожиданное для жен религиозное рвение мужей стали точками соприкосновения наших с Пэтси жизней.

Когда надежды уже не оставалось, как оказалось, ФБР изучало случайно поступившую к ним информацию и наконец отыскало детей Пэтси в одной хасидской общине в штате Нью-Йорк. Детям было сказано, что их мать умерла, а самый младший, Мория, и вовсе не помнил Пэтси. Хаим, их отец, просто-напросто бросил их в этой ультраортодоксальной общине и за все эти годы не навестил ни разу.

Пока мы были в США, я собиралась отправиться в эту общину, обычно закрытую для посещений, чтобы поговорить с ними и попытаться выяснить, почему они помогают в деле похищения детей. Особенно меня интересовало, знала ли семья, в которой жили эти дети, что участвуют в противозаконном акте, или же они были обмануты.

Мы со съемочной группой отправились на экскурсию в Бедфорд-Хиллз, в северной части штата Нью-Йорк, и для меня эта поездка обернулась самым причудливым путешествием в жизни. Нам приходилось быть очень аккуратными с деньгами, поэтому самым удобным способом совершить эту трехчасовую поездку явился наем лимузина с кузеном портье нашего отеля в качестве водителя. Когда мы все забрались в подъехавший ко входу отеля автомобиль и захлопнули за собой дверь, это неосторожное движение привело к тому, что дверь сначала соскочила с петель, а потом и вовсе выпала на асфальт. Это было плохим предзнаменованием.