Питер Керр - Зима в раю

Мать жениха сидела с таким видом, будто ее вот-вот стошнит. Мать невесты сидела с таким видом, будто ее уже стошнило. Вероятно, не привычная к большому количеству вина, выпитого с момента постыдного появления в зале ее дочери, убитая горем женщина постепенно соскальзывала со стула все ниже и ниже, и в конце концов над столом осталась торчать только ее покачивающаяся голова. Ее изящная шляпка с розовыми цветами рискованно съехала на правое ухо, и пастельные тона лепестков удачно оттенили бледную зелень лица. Мужа несчастной дамы уже ничто не волновало.

Над свадебной компанией снова повисло угрюмое молчание.

– Мне кажется, Элли, там выпито столько вина и вдобавок столько неприязни накопилось между двумя кланами, что уже давно пора разразиться ссоре или даже драке, – странно, что до сих пор ничего не произошло.

– Это еще один аргумент в пользу добродушия местных жителей.

– Не-а. В этом есть что-то ненормальное. Фарс какой-то, а не свадьба. Зачем выкидывать прорву денег на всю эту показуху? Лучше бы отпустили молодых домой, чтобы бедолаги в интимной обстановке погоревали над своей судьбой.

– Ну, Питер, это уже слишком! Неужели в твоей душе нет ни капли романтики? – воскликнула Элли, яростно вертя в руках стакан с водой.

– Эй, смотри! – Я обрадовался возможности отвлечь внимание супруги от своей персоны и указал ей на свадебный стол. – Кто-то только что отрезал жениху галстук!

– О, нет! Это не смешно! Ведь ему и так несладко приходится. – Элли очень огорчилась за новобрачного.

– Не переживайте, señora. Это местная традиция, – сказал официант, останавливаясь с горой грязной посуды у нашего столика по пути в кухню. – Видите, как галстук разрезают на кусочки и передают их по кругу? Все гости должны заплатить немного за каждый обрезок, и деньги пойдут молодым на медовый месяц. Таков обычай, normalmente , но тут… в общем, я не думаю, что кто-нибудь даст хотя бы песету.

– Но почему же? – спросила Элли, расстраиваясь все больше.

– Потому что, señora , всем понятно, что у этой пары медовый месяц уже был! – Он весело засмеялся и скрылся за кухонной дверью, но несколько мгновений спустя вновь появился, нагруженный тарелками. – Не печальтесь, señora. Все могло быть гораздо хуже. У нас на Майорке есть ведь и другая традиция, когда на кусочки разрезают подвязку невесты. Однако в данном случае… – Он хохотнул и перевел взгляд на меня. – В данном случае, señor, боюсь, невеста не сумеет нагнуться достаточно низко для того, чтобы самой снять с себя подвязку, а помогать ей никто не станет, потому что… – Чувствуя, что его наблюдения могут оскорбить Элли, официант наклонился и прошептал мне на ухо: – Hombre , потому что ей придется долго ждать, прежде чем кто-то опять захочет сунуть руку ей под юбку – за подвязкой или еще за чем, нет? – Он подмигнул мне и поспешил вернуться к своим профессиональным обязанностям.

Я постарался, чтобы Элли не увидела, как я ухмыляюсь.

– Ладно, ладно, хихикай, – фыркнула она. – Ты неисправим… Но только не пересказывай того, что нашептал тебе этот тип. Мне это совершенно неинтересно! – Она с негодующим видом отвернулась и оказалась лицом к лицу всё с тем же вездесущим официантом.

– Por favor, señora , надеюсь, что вас не обидели мои шуточки в адрес невесты?

Вежливая Элли изобразила улыбку.

– Нет-нет, все в порядке. М-м-м, в любом случае, я не слышала ключевой фразы…

– Видите ли, señora , жених – мой брат.

– О боже, я искренне сочувствую… то есть поздравляю… то есть на самом деле я хочу сказать… – Элли вконец запуталась и порядком смутилась.

Официант сочувственно улыбнулся.

– Это из-за моей madre у всех такое настроение, – признался он и оглянулся на костлявую фигуру своей суровой родительницы. – Ей пришлось растить пятерых детей одной, так как наш отец умер, когда мы были еще малышами, а теперь вот мой младший брат… – Он пожал плечами. – Однако нет problemas – со временем она примет невесту и всю ее семью, а когда появится bambino … она будет как все любящие бабули. Нет problemas ! А сейчас я принесу ваши cafés.

Я посмотрел на маленькую старушку за соседним столом, которая тоже была «как все любящие бабули» и получила за это ярко-фиолетовую шишку на лбу.

– Ну, Элли, – обратился я к жене и показал по очереди на побитую половником бабушку и на невеселую вынужденную свадьбу. – Что ты теперь скажешь о замечательной многочисленной испанской семье?

– Я только сказала, что мне приятно видеть, как они все вместе пришли в ресторан пообедать. И я уверена, что эта бабушка предпочтет быть здесь – пусть и с синяком на лбу, – а не сидеть дома в одиночестве перед телевизором, как это приходится делать многим старикам в нашей стране. Нам следует взять в этом пример с испанцев.

– Угу. Значит, как только твоя мать приедет к нам в гости, мы привезем ее сюда на воскресный обед, договорились?

Глаза Элли сузились, и она снова стала вертеть свой стакан.

– К чему это ты клонишь?

– Да ни к чему, просто я подумал, может, мне и в этом отношении взять пример с испанцев и врезать теще половником по голове? Скажу ей, что это такой местный обычай.

– Ну все, с меня хватит! Сначала ты не предупредил меня, что я заказываю жареного зайчонка…

– Да я и не знал, что gazapo означает кролик-гриль…

– Все ты знал! Я же вижу тебя насквозь, ты просто решил поставить меня в неловкое положение. Потом ты стал издеваться над этими несчастными молодоженами, смеялся над бабулей, которой поставили синяк, а закончил и вовсе – угрозами прикончить мою мать! Ну, берегись, Питер, ты сам напросился!

Я начал смеяться. Я не хотел, но не смог сдержаться.

– Нет, Элли, не надо… только не бросай в меня стакан! – взмолился я. – Вода попадет в мое вино, и…

– Меня не волнует твое вино. Моя цель – ты, и я знаю, как стереть улыбку с твоего лица на глазах у всех, даже не сомневайся!

В глазах Элли запрыгали чертики. Она вскочила и схватила меня за уши, потянула их вверх, заставив меня тоже встать на ноги и перегнуться через стол к ней, где она залепила мой протестующий рот неумолимым поцелуем.

Тянулись бесконечные мгновения, и вдруг я осознал, что вокруг нас стали стихать голоса и звон посуды. Я приоткрыл один глаз и искоса осмотрел ресторан. Черт побери! Все смотрели на нас. Я попытался высвободиться, но Элли не ослабляла своей хватки на моих ушах. А потом это началось – сначала тихо, потом все громче и громче, пока весь зал не загудел от ровного и медленного испанского рукоплескания. Шум усилился, когда к хлопкам ладоней добавился топот ног, и разразился кульминацией одобрительных возгласов, когда Элли наконец прервала свой марафонский поцелуй и отпустила меня.