Питер Керр - Зима в раю

– И mucho… [147]э-э… лука и tomate в качестве гарнира, но не mucho хлеба – то есть pan, por favor.

Официант невозмутимо пожимал плечами и стремительно делал пометки в своем блокнотике.

– Ты уверена в том, что заказала? – спросил я тихо, не желая задевать чувств Элли, которая так гордилась своими растущими познаниями в местном ресторанном лексиконе.

– Разумеется. Сейчас зима, но это совсем не означает, что я не могу заказать что-нибудь по-летнему легкое, правда же?

– Конечно, конечно – при условии, что ты знаешь, что делаешь. Ну, а я, пожалуй, буду придерживаться правила «Когда ты в Риме, поступай как римлянин» и возьму себе escalopes mallorquines .

– Para beber, señor? [148]– спросил официант, жестом указывая на карту вин.

– Думаю, что в честь воскресного дня можно позволить себе самого лучшего на острове вина – бутылку «Хосе Феррер Гран Резерва». О, и бутылку минеральной воды без газа, agua sin gas. Gracias [149].

В другой половине ресторана сдвинутые в один ряд столы уже были подготовлены к прибытию свадебной компании, и в стратегических точках – на расстоянии вытянутой руки от любого стула – составлены батареи бутылок и кувшинов. Там были представлены вино трех видов, литровые бутыли воды и непременная gasiosa – местная версия шипучего лимонада, охотно применяемая в качестве разбавителя (а если точнее – смягчителя) весьма терпких красных вин, разливаемых из небольших бочонков на стойках большинства испанских баров. Стену между двумя окнами-бойницами покрывала роспись, изображающая группу девушек в традиционном майорканском наряде, которые церемонно позировали с амфорами в руках посреди миленького садика в тени кипарисов и смотрели сверху вниз на просто идеальное место для веселого свадебного пира.

Наконец в зал стали заходить приглашенные – но что за подавленный вид был у этих людей! Если бы официант не предупредил нас, что тут будет отмечаться свадьба, мы бы решили, что прибывающие гости только что с похорон. Никто не разговаривал. Все просто расселись вокруг столов и продолжали хранить молчание с мрачными лицами. Одна женщина, по-видимому мать невесты, так много плакала, что ее лицо напоминало взорвавшийся помидор, и что-то подсказывало нам, что проливала она отнюдь не слезы радости.

Виновников торжества пока не было видно, однако отблески вспышек за окнами говорили о том, что счастливая пара проводит свадебную фотосессию на маленьком патио позади ресторана.

– Мне не терпится увидеть невесту, – с энтузиазмом предвкушала Элли. – О, наверняка она будет в изумительном белом платье – атлас, старинное испанское кружево и все такое!

– Жаль, что ты не можешь поделиться своим восторгом с родственниками и друзьями новобрачных. Я всегда считал, что свадьба на Майорке – по-настоящему волнующее и радостное событие, но, честное слово, в приемной у дантиста я видел людей повеселее, чем эти гости.

– Смотри, молодые идут! Ах, как романтично! Смотри, ну разве она не краса… боже мой!

Это явилась она, причина всеобщего уныния: прячась за спиной понурого жениха, который обреченно плелся к столу, маячила невеста, безрадостная в нежно-голубом платье для беременных, которое ни в коей мере не скрывало округлившегося свидетельства атаки змеи, что прячется в брюках. Мать новобрачной снова взвыла.

– Надеюсь, что новобрачная во время фотосессии стояла за деревом, – пробормотал я. – У нее срок никак не меньше семи месяцев.

– Не будь же таким бесчувственным! Беременность – это не преступление. И между прочим, ее дружок – в смысле ее муж – виноват ничуть не меньше, если даже не больше. Я хочу сказать, что девушка никак не могла попасть в подобное положение без чьей-то помощи!

– Ну, есть еще такая вещь, как непорочное зачатие, – заметил я и посмотрел на распятие, висящее над дверью. – Вдруг бедного парня подставили.

Элли красноречиво промолчала.

За свадебным столом лед тишины был нарушен стенаниями матери невесты. Отец же злосчастной девушки, уже по горло сытый тоскливыми завываниями жены, схватил бутылку и налил себе полный бокал вина. Осушив его одним махом, он встал – бокал в одной руке, бутылка в другой – и провозгласил, правда не совсем уверенно, тост в честь безутешной пары:

– A la novia y al novio. За жениха и невесту.

Гости подняли свои бокалы. Отец девушки поднес бутылку к губам и, бросив мимолетный взгляд на выпуклость в области талии дочери, добавил:

– И за bambino !

После чего он плюхнулся на свой стул. Его жена взвыла с новой силой.

К этому времени ресторан заполнился клиентами. После потрясенного молчания, которым была встречена растолстевшая невеста, в зале стал нарастать многоголосый гул. Семейные группы уселись за столики и приступили к шумному ритуалу воскресного обеда по-майоркански. Оливки и хлеб быстро перемещались в рты, свободно текло вино, и разговоры меж столами становились все громче и оживленнее.

Все прекрасно проводили время – все, за исключением новобрачных и их гостей. Над несчастливой парой словно нависла черная туча, и ее тень падала на всех, кто сидел с ними за одним столом.

Мы с Элли нашли среди приглашенных на свадьбу мать жениха – тощую старуху с седыми волосами, стянутыми на затылке в кичку, отчего ее угловатое костистое лицо стало похоже на птичье. Свекровь сидела неподвижно, сложив руки на коленях, а ее узкие черные глаза метали через стол стрелы ненависти в тещу, которая теперь пыталась утопить свои печали в длинной череде бокалов с vino rosado [150]. Ее муж всячески поддерживал супругу в этом стремлении и сам уже заканчивал вторую бутылку vino tinto [151].

Вскоре из кухни стали прибывать дымящиеся greixoneras – повсеместно распространенные на Майорке практичные керамические блюда, плывущие словно по воздуху в поднятых кверху руках ловко ступающих официантов, которым приходилось лавировать среди играющих в тесных проходах между столами детишек. Огромные сосуды были до краев наполнены булькающим arroz brut – несомненно, самым популярным блюдом в «Сон-Берге». Название « arroz brut» (то есть «грязный рис») является довольно нелестным описанием классического местного супа: отварной рис в густом золотистом бульоне из мяса и овощей с добавлением еще одного волшебного ингредиента – los caracoles , крошечных нежных улиток в изящных ракушках в полосочку.

Действуя по принципу «самое вкусное напоследок», мы оставили caracoles в своих greixoneras до тех пор, пока не съели изумительно вкусный суп до последней ложки. И тут Элли внезапно отказалась притрагиваться к улиткам: одна из них, как утверждала жена, в ужасе спряталась с рожками и всем остальным в ракушку при виде занесенной над ней ложки. Я был принужден – под пристальным взглядом официанта – выказать восторг от неожиданной добавки, ставшей следствием (как я всей душой надеялся) слишком богатого воображения моей супруги.