Питер Керр - Зима в раю

– Вы знаете старого Пепа, вашего соседа с другой стороны дороги?

– Ну, я видел его несколько раз, но мы еще не познакомились.

– В общем, у Пепа много овец. Очень большая отара. Самая большая отара в долине. Думаю, у него… ох… posiblemente [224]двадцать пять овцематок или даже двадцать шесть и еще всегда несколько ягнят, naturalmente [225]. И поэтому старый Пеп всегда ищет новые пастбища для своих овец. Он пасет их обычно на fincas по всей долине.

– Ах, вот как. Я часто слышу звон колокольчиков. Это ходят его овцы?

– Sí, absolutamente. Пеп знает, где каждая из его овец, даже в темноте, стоит ему услышать колокольчик. И все фермеры хотят, чтобы его отара выщипала сорняки перед тем, как они начнут перепахивать землю. Ни у кого нет столько овец, как у Пепа. Да что там, на многих fincas сейчас вовсе не держат овец.

– То есть Пеп приведет свою отару съесть наши сорняки?

– Sí , если вы его попросите. Что может быть легче. – Жауме неожиданно посерьезнел. – Но, Педро, я должен сказать вам важную вещь. Овцам нельзя позволять щипать траву на поле возле torrente , там, где колодец.

– Нельзя? А почему? Там больше всего сорняков – все покрыто этим диким клевером.

Жауме покачал головой и нахмурился.

– Нет, нет, Педро, это не клевер. Это сорняк, который называется maria. Иногда его называют vinagrella [226], потому что по вкусу он напоминает уксус. Немного похож на клевер, но когда зацветет, у него будут желтые цветки, так что это не клевер. Если овца съест слишком много этого растения, тогда… – Жауме покосился на дам и тихо продолжил: – Оно… оно плохо действует овцам на желудок.

– Это очень ценный совет, Жауме. Muchas gracias [227]. Я запомню ваши слова о сорняке maria.

– No problemas , Педро. Старый Пеп все сделает как надо. Sí, sí, sí. – Жауме откинулся и широко зевнул.

Тем временем дамы покинули стол и стояли на солнышке, сгрудившись в трехсторонней церемонии прощальных поцелуев и объятий.

Я поднялся и обернулся к Жауме, чтобы выразить ему свою благодарность за гостеприимство и советы, но он уже заснул – голова упала, подборок уперся в грудь, очки зависли на кончике носа, а кардиган свободно повис по обеим сторонам выпуклого живота. Пуговица наконец сдалась неизбежному и лежала на его повернутой кверху ладони.

Пришлось мне адресовать свои «спасибо» и «до свидания» его сеньорам, после чего мы с женой отправились к дому по пыльной тропе между лимонными деревьями – Элли с полной корзинкой свежих яиц, а я – с полной головой гномов, орудовавших там пневматическими дрелями.

– Элли, – сказал я, – разумеется, мне потребуется еще много времени, и… и… иногда будет трудно и больно, но, кажется, я понемногу учусь, как быть tranquilo … наконец-то.

– Да, да, дорогой. И следующим твоим уроком по транквилизации будет вот что: ты дойдешь до дома и немедленно ляжешь в постель для своей первой настоящей siesta. По-моему, Жауме уже показал тебе, что здесь она просто необходима.

– В точку, Элли. И я узнал от Жауме сегодня еще много чего… о тракторах, о торговле фруктами, о Пепе Су… Су… об овцах и так далее. Теперь я стал куда более tranquilo , это точно.

– Ну конечно, дорогой. И я уверена, что ваша приватная предобеденная дегустация его потрясающего вина тут вовсе ни при чем.

На это мне нечего было ответить.

– И не забудьте, señor ! – донесся пронзительный визг старой Марии из фермерского дворика. – Ни в коем случае не пускайте овец на то поле с травой maria. От нее у овец будут ужасные газы… А ОВЦЫ НЕ УМЕЮТ ПУСКАТЬ ВЕТРЫ!

Да, это было поистине познавательное утро.

– УРА-УРА! ПРИВЕТ ВАМ, AMIGOS ! КАК НАЧИНАЕТСЯ ВАШ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ СОЧЕЛЬНИК? ДА, ВЫ СЛУШАЕТЕ РАДИО 101,6 FМ ИЗ СТУДИИ « ANTENNA TRES» ПРЯМО ЗДЕСЬ, ПОСРЕДИ СТАРОЙ ДОБРОЙ ПАЛЬМЫ. ДДДДА-А-А-А, СЭР, ДОБРОГО, ДОБРОГО УТРА ЖЕЛАЕТ ВАМ ПЕРВЫЙ И ЛУЧШИЙ В ИСПАНИИ АНГЛОЯЗЫЧНЫЙ РАДИОКАНАЛ, КОТОРЫЙ ВЕЩАЕТ ИЗ САМОЙ СОЛНЕЧНОЙ СТОЛИЦЫ МИРА – ПРЕ-Е-Е-ЕКРРРРАСНЕЙШЕЙ ПАЛЬМЫ-ДЕ-МАЛЬОРКИ А-А-А! ЭЙ, ЛУЧШЕ БЫ ВАМ…

Элли заглянула в дверь.

– Слушай, извини, но мне пришлось выключить этот бедлам. Я пытаюсь дозвониться в аэропорт, узнать, не задерживается ли рейс мальчиков.

– О, это ты меня извини, я как-то не подумал. Просто после новостей там начнется передача «Старые, но славные», и… Батюшки, чем это так воняет?

– Что? А, это еда для собак, которую принесла мне сеньора Феррер на днях. Я вынула ее несколько минут назад из холодильника и бросила все в старую кастрюлю – вариться для ее драгоценных Робина и Мэриан.

– Но что это за еда? Она же воняет, как барсучья задница.

– Ну, там примерно с килограмм дробленого риса. Здесь его используют вместо печений и муки в собачьей еде, ну и… всякое такое.

– Элли, это зловоние исходит не от риса, дробленого или нет, если только он не пролежал пару лет в навозной куче.

– Э… ну, этот запах… необычный запах, очевидно, исходит от других ингредиентов, которые дала мне Франсиска. С ними все в порядке, вообще-то, они свежие и все такое. Она сказала, что тут используют… э-э… эти ингредиенты постоянно для кормления домашних животных.

– Хватит, Элли, просто скажи мне, что это за другие ингредиенты, хорошо? А хотя – нет, не надо. Я пойду и сам посмотрю.

Тошнотворный смрад усилился, когда я вошел в кухню. Зажимая одной рукой нос, другой я опасливо приподнял с кастрюли крышку и тут же уронил ее на пол. Никогда раньше я не встречался взглядом с курицей, смотрящей на меня из кипящей похлебки.

– Боже святый, Элли! Что за варево ты здесь готовишь? Там плавает курица. Нет, две! Черт, их там три!

– Да не волнуйся ты так. Все нормально. Это не куры. Нет-нет, это всего лишь… ну, это всего лишь куриные головы и лапы… плавают в рисе, не более того.

– «Всего лишь» головы и лапы! Элли, ты, должно быть, сошла с ума. У тебя там ведьмино зелье готовится, которое ну прямо на шабаше можно подавать, а уж вонь стоит такая, что слона свалит на расстоянии сотни ярдов. И ты говоришь, что это «всего лишь» головы и лапы!

– Не надо меня обвинять. Это то, что дала мне сеньора Феррер – в том пакете, помнишь? Я тогда даже не глянула, что там внутри. Просто сунула все в холодильник, а сегодня утром вынула и…

– Но ты только посмотри! – Я схватил жену за руку и подтащил к булькающему котлу. – Эти чертовы головы все еще покрыты перьями… у них в целости и гребни, и бородки, и клювы, и глаза – все. А лапы – нет, ты посмотри на эту лапу, которая как раз всплыла. На ней еще сохранилось пластиковое кольцо! Как тебе в голову пришло готовить такое прямо в доме?

Элли смотрела в пол и удрученно кивала.

– Да знаю я всё, Питер. Согласна, выглядит и пахнет все это немножко непривычно, в смысле… ужасно, но если здесь принято так кормить собак. И вообще, что мне было делать? Не могу же я отнести все назад и сказать Франсиске, что мне это не нравится, правда?