Алекс Громов - Жуков. Мастер побед или кровавый палач?

Что мне помогло? Я поступил так. Вернувшись, принял снотворное. Проспал несколько часов. Поднялся. Поел. Принял снотворное. Опять заснул. Снова проснулся, снова принял снотворное, снова заснул… Так продолжалось пятнадцать суток, которые я проспал с короткими перерывами. И я как-то пережил все то, что мучило меня, что сидело в памяти. Все то, о чем бы я думал, с чем внутренне спорил бы, что переживал бы в бодрствующем состоянии, все это я пережил, видимо, во сне. Спорил, и доказывал, и огорчался – все во сне. А потом, когда прошли эти пятнадцать суток, поехал на рыбалку. И лишь после этого написал в ЦК, попросил разрешения уехать лечиться на курорт. Так я пережил этот тяжелый момент».

«Отец был единственным Маршалом Советского Союза, уволенным в отставку и подверженным травле в таких масштабах, – писала Мария Георгиевна. – Он был полностью отстранен от родной армии, вообще от какой бы то ни было работы. Он писал Хрущеву, просил предоставить любую работу: мог командовать округом, возглавить военную академию, даже стать просто рядовым (!) преподавателем. Но получал сухие отказы: «В настоящее время предоставить Вам работу представляется нецелесообразным». Его не включили в группу генеральных инспекторов. И что еще страшнее, ему не давали «свободно дышать»: осуществлялся постоянный контроль над тем, что он говорит, как оценивает внутреннюю и внешнюю политику государства, не критикует ли руководителей партии и правительства, новое, пришедшее ему на смену руководство министерства обороны. Его вызывали в ЦК, заставляли давать письменные показания по тому или иному доносу. Председатель комиссии партийного контроля Шверник, как вспоминал отец, «счел уместным пригрозить пальцем: смотри, Жуков, может хуже получиться, не забывай свое положение». Посетивший отца на даче в 1958 году полковник В. С. Стрельников вспоминал, что задал Жукову вопрос, не приезжал ли к нему после отставки маршал Василевский, который был отцом мужа Эры Георгиевны, и получил ответ: «Я и он не хотим давать повода для домыслов досужих фантазеров. Еще скажут, что мы затеваем какой-нибудь заговор… Уже не раз звонили ночью, что за мной приедет «черный ворон». Кто это делал, он не знал…»

О том, что за отправленным в отставку Жуковым велось пристальное наблюдение, свидетельствуют доклады Председателей Комитета госбезопасности Н. С. Хрущеву. Так, 7 сентября 1959 года Председатель Комитета госбезопасности А. Н. Шелепин отправил докладную записку (с грифом «Совершенно секретно») в ЦК КПСС о настроениях Г. К. Жукова.

Товарищу Хрущеву Н. С.

19 августа сего года по случаю смерти генерал-лейтенанта КРЮКОВА жена последнего, известная певица Русланова, устроила поминки, на которых в числе других были Маршалы Советского Союза тт. Буденный С. М. и Жуков Г. К.

В процессе беседы среди присутствующих был поднят вопрос и о принятом Постановлении Совета Министров Союза ССР № 876 от 27 июля 1959 года о пенсиях военнослужащим и их семьям.

Тов. Жуков по этому вопросу заявил, что если он был бы министром обороны, он не допустил бы принятия Правительством нового Постановления о пенсиях военнослужащим и их семьям.

Далее он сказал, что тов. Малиновский предоставил свободу действий начальнику Главного Политического Управления генералу армии Голикову, а последний разваливает армию.

«В газете «Красная Звезда», – продолжал Жуков, – изо дня в день помещают статьи с призывами поднимать и укреплять авторитет политработников и критиковать командиров. В результате такой политики армия будет разложена».

Высказывания Жукова по этому вопросу были поддержаны тов. Буденным.

По имеющимся в КГБ при Совете Министров СССР данным, большинство офицерского состава Советской Армии правильно восприняло Постановление Совета Министров Союза ССР № 876 от 27 июля 1959 года о пенсиях военнослужащим и их семьям.

Наряду с этим со стороны отдельных военнослужащих отмечаются факты нездорового реагирования на изменения в пенсионном обеспечении.

Спустя четыре дня полученная записка была вынесена на заседание Президиума ЦК КПСС 11 сентября 1959 года. В принятом постановлении говорилось: «Поручить секретариату ЦК в соответствии с обменом мнениями на заседании Президиума ЦК принять необходимые меры в связи с фактами, изложенными в записке КГБ (т. Шелепина)».

В ходе принятых в результате обсуждения записки мер маршал Г. К. Жуков и генерал-майор В. А. Ревякин были вызваны в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС, где им было сказано, что партийное руководство считает состоявшийся между ними разговор о пенсиях нездоровым, политически вредным. Поскольку «провинившиеся» не упорствовали и дали «нужную» оценку своему поведению, то было решено партийных взысканий не возлагать.

Но этим не ограничились и потребовали объяснений и от остальных участников тех самых поминок, в том числе прославленного героя Гражданской войны. Как отмечает историк Борис Соколов в книге «Буденный: Красный Мюрат»: «Маршал Буденный был краток и по-военному четок: «На поставленные мне тт. Л. И. Брежневым и А. И. Кириченко вопросы о том, был ли я 19 августа на похоронах и поминках генерала Крюкова вместе с маршалом Жуковым, где он якобы в моем присутствии говорил о развале армии, о необоснованном возвышении тов. Голикова Ф. И. и принижении тов. Малиновского Р. Я., а также по пенсиям военнослужащих.

Отвечаю. 1. На похоронах генерала Крюкова не был (был занят на заседании Президиума ЦК ДОСААФ).

2. Жукова я видел всего минут 5-10, во дворе дачи Руслановой, когда я вечером (около 7 часов) с женой пошел к Руслановой, чтобы оказать человеку внимание в тяжелую минуту. В это время присутствующие на поминках разъезжались. Среди них был и маршал Жуков. При этой встрече маршал Жуков ни о чем подобном не говорил. С. Буденный 18.9.59 г.».

Многоопытный Семен Михайлович хорошо усвоил одну из главных мудростей советской жизни – когда возможно, отвечать: не был, не состоял, не участвовал. И не называть никаких фамилий, чтобы не втягивать других людей (а то, глядишь, они же тебя и утопят).

Стоит подчеркнуть, что даже если Никита Сергеевич и дулся на Семена Михайловича из-за его близости к Жукову, это не помешало ему дважды, в 1958 и 1963 годах, наградить Буденного «Золотой Звездой» Героя Советского Союза».

Жукова не раз обвиняли в «бонапартизме», припоминая и разгромленный Сталиным заговор военных. Но на самом деле даже Бонапарту для успешного военного переворота была необходима «группа поддержки», которая обеспечивала своевременное участие военных в захвате власти. Впервые «бонапартизм» в советской военной элите упоминается после смерти Фрунзе, когда в декабре 1925 года секретный агент ОГПУ Овсянников доложил начальству о существовании среди офицеров монархического бонапартистского (собиравшегося вокруг М. Н. Тухачевского) течения.