Игорь Талалаевский - Три фурии времен минувших. Хроники страсти и бунта

На нелегальнее положение мы перешли 11 ноября 42 года, когда итальянцы заняли Ниццу. Сначала прожили б месяцев в Лионе, потом, когда от недостатка жиров мы начали шелестеть, как сухие листья, Сопротивление подыскало нам домик в деревне, где мы и дотянули до освобождения, выезжая оттуда два-три раза в месяц. Работали мы с интеллигенцией. Арагоше была поручена вся Свободная зона. Выпускали газету, основали издательство. Нелегально, конечно. Сеть наша очень быстро охватила все отрасли науки, искусства, в организацию входило примерно 50 тысяч человек. Между вылазками на работу было свободное время. Мы ужасно много писали. Если бы не писанье, я бы, кажется, руки на себя наложила, так временами было трудно и тяжело. Я очень пристрастилась к этому делу, оно заменяет мне друзей, молодость и много чего другого, чего мне не хватает в жизни. Выпустила сборник рассказов, толстый роман, набран еще один сборник. Арагоша стал совсем знаменитый, за эти годы вышло два романа и несколько томов стихов. Партизаны его чтут и любят, публика своя и чужая принимает, как принимали Володю. Пишет он все лучше и лучше.

В Париж мы вернулись 23 сентября 44 года, после освобождения. Странно и приятно жить опять у себя, четыре года у чужих людей, сил больше не было терпеть! В себя не могу прийти от счастья, от Парижа, от друзей. Вот тебе вся наша биография. Ты же о себе ничего не пишешь, где ты была после эвакуации, кто жив из друзей, с кем дружите. Я о вас столько думала и плакала, что девять лет прошли, как девять дней, словно бы и не расставались. Может быть, и кончится когда-нибудь война, вы приедете или мы к вам приедем. Я разучилась писать по-русски, и говорить тоже, ты уж прости Лиличка…

Лиля.Осип скоропостижно скончался 22 февраля 45 года. Лиля.

Эльза.Родная моя, любимая Лиличка! Утешить тебя нельзя, но все-таки у меня мучительное чувство беспомощности оттого, что мы так далеко друг от друга. Сколько у нас за эти годы горя было, и все врозь. Ни после маминой смерти, ни после Осиной я не пролила ни единой слезинки, я разучилась плакать, столько было всего.

За Осю я как-то никогда не беспокоилась, должно быть, он казался мне чем-то незыблемым, как страна, как город, в котором ты живешь. Как же ты теперь без него?

Скоро на свете настанет непроходимая скука, все те, по отношению к кому живешь, исчезнут, и жить станет совсем незачем. Живу я суетно. С тех пор, как наша взяла, народу вокруг — до тошноты. Я мечтаю о глухой деревне и одиночестве. Если б меня посадили в тюрьму (приличную), я бы немедленно написала полное собрание сочинений. Но лучше не надо. Вчера свалилась на меня Гонкуровская премия. А сегодня во всех, без исключения, газетах моя физиономия на первой странице и столько цветов, что ни встать, ни сесть…

Лиля.Все друзья и знакомые ужасно рады, что ты получила премию! Очень это эффектно получилось. Что с вашим приездом? Пока пришлите хоть фотографии. И Арагошины тоже. Я его тоже ужас до чего люблю, называю его Лушенька (это от имени Луи). Что прислать? Чулки? Носки? Мыло? Сладкое? Еще что-нибудь? Кофе? Чай? Ты спросила меня по телефону, любят ли меня. Нет, никто меня не любит…

Эльза.Я все время о тебе думаю, просто живу рядом с тобой, и живу душа в душу. Когда приедем, не знаю. Иной раз скучаю по вас, по своим, до слез, и когда удачи, и когда неудачи.

Лиля.46 год. Посылаю тебе 2 кг сахара, 3 пакета кофе, 0,5 кг икры, 2 бутылки водки, 2 куска мыла, журналы «Знамя» и «Огонек». Я чудовищно устала — еле ползаю. Мечтаю лежать на песке, смотреть на море и небо. С ума схожу по Осе, не знаю, как мне быть… И как ты можешь думать, что я нарочно тоскую по Осе? Неужели ты совсем не понимаешь того, что со мной делается?

Эльза.48 год. Жизнь трудная. Заплатив чудовищные налоги, мы остались без ничего. Какой там домик, лишь бы выжить… Мне твои посылки — большое облегчение в хозяйстве. «Знаменитый» Арагоша худой, злой и замученный.

Я не худая, но злая, замученная и совсем не знаменитая! Совсем в загоне. Все, кто хочет обидеть Арагона, коммунистов, Францию, Россию, женщин, обижают меня. Эти сукины дети простить себе не могут, что дали мне премию и торопятся зарыть меня поглубже…

Лиля.49 год. Эличка! Твои романы прочла залпом, не отрываясь, подряд. Я не знаю ни одного писателя, который бы с такой абсолютной точностью описывал человеческие чувства, ощущения, мысли — тончайшие нюансы. Весь лабиринт человеческого нутра. Твои книги — колдовство. Мне кажется, что когда их будут читать через триста лет, это будет путешествие по нашей сегодняшней жизни.

Трудилась над Володиным 2-томником. Вася дописывает комментарий. Без устали ходим на балет, на Плисецкую. На днях Тышлер начнет писать с меня серию портретов. В шляпах, с вуалями! Вуаля!

Эльза.50 год. Всю ночь ты мне снилась, и утром у меня было такое ощущение, как будто я с тобой повидалась. Своего сейчас ничего не пишу, некогда и негде. Спасибо за икру. Буду ею кормить Пикассо. Нас по-прежнему безостановочно поносят в газетах. Вот так и живем, как на тонком льду. Не жалуемся, пока тепло и не дует. Маюсь зубами. Старею. И все кажется, что уж больше некуда, а выглянешь — и окажется, что есть куда! Сегодня, наконец, купили дом! С мельницей!

Лиля.61 год. Родные мои, кто-то слышал вас по радио, а мы прозевали, жаль. Вчера весь день просидела у телевизора: смотрела встречу Гагарина на аэродроме. Проезд по Москве, Красная площадь — фантастика! А вечером были в музее Маяковского — годовщина смерти Володи. Очень много народа!

Эльза.Написала Любе Орловой относительно пьесы «Милый лжец». Это из переписки актрисы Пэт Кэмбэл и Бернарда Шоу. Весь диалог — из их писем! Она идет здесь в переводе Кокто, постановка ослепительна. Всего он и она, почти без декораций. Если Люба Орлова и, скажем, Черкасов, хотели бы это сыграть, я бы с удовольствием перевела. Предложили составить антологию русской поэзии от истоков и до наших дней.

Посылаю тебе пластинку. Имей в виду, сердце на пластинке бьется настоящее. Наш сердечный ритм, с одной стороны, соответствует та-та-та, а с другой — рок-н-роллу. Вот послушай! Это так удивительно, что Арагоша написал страничку для обложки и замечательную статью об этом.

Лиля.Мы пришлем тебе для «Антологии» всех наших лучших поэтов. А пишут сейчас на очень высоком поэтическом уровне. Ходили с Васей на площадь Маяковского, где было несколько тысяч молодежи. Мы были поражены качеством стихов! Вообще, чтение стихов под памятникам Володе и на памятнике, и на эстраде с прожекторами и громкоговорителями — очень волнующе! Какой-то парнишка влез на памятник и читал «Облако в штанах». Самый болыиех успех был у Евтушенко — его унесли на руках, он очень популярен у молодежи. Я к нему равнодушна. Щедрин написал новую симфонию. Плисецкая потолстела и еле втиснулась в новую пачку. Просто беда!