Жан Батист Баронян - Артюр Рембо

Пьер Лабатю перешёл сразу к делу. Он предложил Рембо работу за комиссионные: закупать оружие, изготовленное в Бельгии и Франции, а потом с большой выгодой продавать его в Абиссинии.

У Рембо была, по меньшей мере, одна веская причина для того, чтобы туг же, не сходя с места, принять предложение Пьера Лабатю: он чувствовал, что, работая на фирму «Альфред Барде», просто-напросто начинает опускаться. Но было ещё одно важное обстоятельство: в этом регионе мира, где пересеклись интересы крупнейших европейских держав, продажа средств ведения войны казалась многообещающим и высокоприбыльным делом. И раз уж представилась такая возможность, следовало ею воспользоваться. Кроме того, работая в Адене и Хараре, Рембо сумел скопить немалую сумму денег и готов был значительную их часть вложить в дело. Заключалось оно в том, чтобы поставлять оружие Менелику, который намеревался и вытеснить за пределы Шоа войска поддерживаемого англичанами императора Йоханна IV, и захватить провинцию Харар. Поставка оружия должна была происходить в Анкобере, одном из старинных городов Абиссинии с населением в десять тысяч человек и расположенном на высоте 2760 метров над уровнем моря.

Уволившись из фирмы Барде и став компаньоном Лабатю, Рембо поселился в гостинице «Вселенная», лучшей в Адене. Там обычно останавливались проезжавшие через город европейцы. Артюр ждал случая отправить с караваном до Анкобера партию старых ружей, которую сумел приобрести без особенных затруднений. Местом отправления экспедиции была выбрана Таджура, небольшой порт на сомалийском берегу, за год до того аннексированный французской колонией Обок. Но ожидать пришлось долго, только в декабре Рембо выехал в Таджуру, чтобы нанять там носильщиков, погонщиков верблюдов и снарядить караван. Он отправился туда один, решив расстаться с юной абиссинской подругой, которую в письме итальянскому исследователю и журналисту Аугусто Францони назвал своим «маскарадом».

Пока оружие и боеприпасы не прибыли, он пытался освоиться на новом месте и вскоре понял, что угодил в ловушку: на берегу не было никакого причала. Поселение состояло из нескольких десятков глинобитных хижин, выбеленных известью мечетей чуть выше человеческого роста, небольших кладбищ да сплетённой из пальмовых ветвей крохотной резиденции местного султана. В укреплении, построенном когда-то египтянами, разместился пост из шестерых французских солдат под командованием сержанта. Единственным видом туземного промысла была работорговля. За щепотку соли можно было выменять молодую женщину.

Сообщив семье о том, как у него складываются дела, Рембо заметил, что в Таджуре под протекторатом французов «вывозу товаров препятствий не чинят» и что «так-то оно лучше» {117} 117 Rimbaud Arthur. Lettre à sa famille du 3 décembre 1885. Correspondance. Op. cit. .

В феврале 1886 года товар, наконец, прибыл. Но, по настоятельному требованию Англии и в соответствии с франко-английской конвенцией 1884 года, французские власти отменили лицензии на экспорт оружия в Абиссинию и больше разрешений не выдавали. Этот неожиданный удар привёл Рембо в негодование. По согласованию с Лабатю он написал в Париж, в министерство иностранных дел, длинное письмо с жалобой на такое положение и изъявлением надежды на его отмену.

В этом послании Рембо указывал, что Лабатю и он — «французские негоцианты, уже десятилетие ведущие дела в Шоа при дворе короля Менелика» {118} 118 Lettre du 15 avril 1886. Ibid. , и подробно изложил характер их предприятия и обстоятельства, в которых оно находится: закупка и хранение товара, издержки (включая потерю выплаченного аванса), налоги, выплаты рабочим, виды оплаты, дисконт. Не забыл он сообщить и число поставляемых ружей (2040) и патронов фирмы «Ремингтон» (60 тысяч), а также общую стоимость каравана в долларах (40 тысяч). Он подчёркивал: «Мы вложили в эту единственную сделку все наши капиталы, материалы и персонал, всё наше время и даже все виды на будущее» {119} 119 Ibid. .

Далее он упомянул, что не существует никакой связи между импортом оружия и экспортом рабов — промыслом, который продолжается «между Абиссинией и побережьем с античных времён в неизменных масштабах». «Наши сделки, — уточнял он, — совершенно независимы от сомнительных промыслов бедуинов. Никто не рискнёт утверждать, что какой-либо европеец когда-либо продал или купил, переправил или помог в переправке хотя бы одного раба на побережье или на материке». И добавлял: «К тому же запрет на импорт оружия в Шоа наверняка и немедленно приведёт к радикальному ограничению торговых связей колонии Обок с Абиссинией» {120} 120 Ibid. .

В мае он получил, наконец, запрошенное им разрешение и сразу же начал переговоры с туземцами и сбор каравана: наём проводников, погонщиков верблюдов, закупку верблюдов, мулов и продовольствия. Позаботился он и о вооружённой охране, поскольку караван в любое время дня и ночи мог натолкнуться в пути на банду местных дикарей. Он не мог позволить себе забыть о печальной участи французского исследователя Леона Барраля и итальянского Пьетро Порро, первый из которых в феврале, а второй в апреле минувшего года были убиты, попав в засаду.

В тот момент, когда Рембо был уже близок к договорённости со всеми, из Адена пришло сообщение о том, что Лабатю серьёзно заболел и должен срочно возвращаться во Францию.

Этот новый удар поколебал решимость Рембо.

Идти одному в Анкобер?

Да, такую возможность он рассматривал. Но он не был знаком с Менеликом, про которого все говорили, что его надо остерегаться, так как человек он хитрый, двуличный, всегда готовый, если ему это выгодно, отказаться от данного им слова, изменить союзнику. Тогда Рембо подумал, а не присоединиться ли ему со своим караваном к каравану ещё одного француза, исследователя и коммерческого агента Поля Солейе, который тоже собрался идти в Шоа.

Солейе появился в заливе Таджуры в 1882 году, хорошо знал Африку, особенно этот регион, но главное — был одним из приближённых собеседников Менелика и его главным поставщиком военных материалов. За всё это король пожаловал ему дом и земли. Сверх того, он присвоил ему звание генерала.

Имея на руках официальное разрешение, Рембо полагал, что у его идеи хорошие шансы на успех. Но проблема была в том, что Солейе тогда находился в Адене и должен был вернуться в Таджуру только к концу августа.

Вновь Артюру пришлось запастись терпением и отложить начало экспедиции. Но в сентябре он узнал, что Солейе в возрасте сорока четырёх лет умер в Адене от эмболии. Беда никогда не приходит одна: вскоре стало известно, что и Лабатю умер, по странному совпадению, в том же возрасте, что и Солейе.