Станислав Сапрыкин - Сталинские соколы. Возмездие с небес

19 июня утром на полковой полуторке я прибыл на аэродром Новополтавка. Само село оказалось еврейской земледельческой колонией в обширных степях южной Украины. Аэродромом командовал капитан Давидков – заместитель Гончарова, ставший моим непосредственным командиром. Сборка самолетов подходила к концу, и старший техник заверил, что завтра я смогу начать облет. Для удобства сборки новые МиГи стояли достаточно скученно в одну линию на краю аэродрома возле технических помещений и аэродромного оборудования. На следующий день, после того как техник завершил опробование мотора, я действительно смог совершить вылет на одном из самолетов. Погода была прекрасной. ясный день со слабой облачностью. Я поднялся над аэродромом на высоту пять с половиной километров, выполнил несколько фигур простого и сложного пилотажа, поработал режимами двигателя и даже сделал незапланированный полетным заданием разгон самолета до максимальной скорости в пикировании.

Несмотря на то, что МиГ-3 всего на год был моложе И-16 последних модификаций, это был уже совершенно другой самолет, скоростной, с закрытой кабиной, большим потолком и дальностью полета. Высоту в пять с половиной километров я набрал всего за семь минут, боевой разворот после пикирования, выполненный мной не совсем чисто, дал прибавку в высоте более восьмисот метров. Кстати, я наблюдал, что многие летчики старой закалки даже на самолетах новых типов продолжают летать со сдвинутой назад подвижной частью фонаря, а то просят техников совсем снять открывающуюся часть. – Так – говорят они. – лучше видимость. На самом деле они боятся, что в случае аварийной посадки или вынужденного покидания самолета фонарь может заклинить. Я относился к молодым пилотам и подобных страхов не испытывал, тем более что летать с открытой кабиной на скоростном самолете – это терять его основное преимущество – скорость за счет ухудшения аэродинамики. Но в физике все взаимосвязано и за скорость надо было чем-то платить и МиГ, а точнее – его летчик платил большими. радиусом виража, посадочной скоростью и пробегом по полосе. Конечно, по сравнению с И-16, МиГ был неповоротливым утюгом, особенно это чувствовалось на малых высотах. На больших скоростях он также был тяжело управляем, чтобы вытянуть самолет из пикирования мне хотелось упереться в приборную доску ногами. Его основными преимуществами были горизонтальная скорость и высотность, но этим качествами еще надо было научиться пользоваться.

Суббота была коротким днем и после обеда основная часть аэродромного состава разъехались по семьям и постоянным квартирам в Кривой Рог или Николаев. Убыл и капитан Давидков. Остался только караул аэродромного охранения и я, как человек, которому некуда было ехать. Со следующей недели я планировал отпроситься у командира в краткосрочный отпуск на неделю – съездить повидать мать, а с 1 июля вовсю приступить к летной работе.

Сразу по приезду в Новополтавку старшина устроил меня в один из домов. Дом был двухкомнатным. В большой комнате жили вдова – хозяйка лет сорока пяти с дочерью, черноволосой черноглазой южанкой годов восемнадцати, во второй комнате меньшего размера поселили меня. Интерьер был небогат. большая деревянная скамья, застеленная матрасом, служила мне кроватью, у которой стояла тумбочка для личных вещей. Но я был доволен. Думаю, что хозяйка тоже была не против мужских рук в хозяйстве, а при виде привлекательных и пока еще недоступных мне форм ее дочери я стал постепенно забывать Ядвигу. Аэродром не был основным местом базирования полка и не имел постоянной летной столовой. В будни из Кривого Рога привозили продукты, из которых готовили прямо в полевой кухне на аэродроме. В выходные дни я был поставлен на довольствие непосредственно в доме проживания.

В воскресенье я проснулся в шесть утра. После завтрака, справившись у хозяйки, что сделать по хозяйству, до обеда прогулялся на речку, а затем направился на аэродром поговорить с охранением и осмотреть самолеты. День выдался ясный и тихий, хороший летний день, как и позавчера – когда я облетывал МиГ. Его сладостная тишина закончилась для нас, бывших на аэродроме Новополтавка, в 16.15 с прибытием той самой полуторки, которая привезла меня несколько дней назад. В кабине сидел какой-то лейтенант наземного состава, в кузове несколько красноармейцев.

– Война! – первое слово, которое я услышал от лейтенанта. – Молотов выступил по радио, Германия напала на Советский Союз!

Командир полка прислал отряд аэродромного обслуживания для обеспечения маскировки аэродрома, других указаний пока не было. Совместными усилиями мы приняли меры по рассредоточению самолетов и оборудования, управившись к вечеру, расставив охранения из имеющихся и уже уставших бойцов, мы втроем собрались на командном пункте аэродрома. Мы. это я, прибывший лейтенант батальона аэродромного обслуживания и старшина караула охранения. Думаем. что делать? Стемнело, связи с полком не было, новых указаний не поступало. Я вслушивался в тишину невинной летней ночи, все произошедшее за последние часы казалось дурной шуткой прибывшего лейтенанта, его звали Николай. Мы возбужденно обсуждали сегодняшнюю роковую новость. Я вспомнил предупреждение Гущина. Николай рассказал, что буквально накануне поступил приказ о рассредоточении авиации по полевым аэродромам, начали с Кривого Рога, где стояли основные силы полка. Личный состав отнесся к приказу с большим недоверием, мы ведь за четыреста километров от границы.

Наступила ночь, никаких приказов, никакой информации! Прямой телефонной связи с полком не было. Старшина предложил сбегать в село за водкой. Водки, конечно, не нашел, принес самогон. Мы почти залпом выпили по два стакана под закуску из хлеба и сырых яиц. Тишина вокруг убаюкивала. Не помню, в каком часу мы заснули. Караула не проверяли. Проснулись утром, организовали питание бойцов, решили ждать указаний из штаба полка. Понедельник прошел тихо, без происшествий, никаких признаков войны. На всякий случай я, с техником из группы Николая, подготовили один самолет. День прошел, но никаких указаний в Новополтавку не поступило, о нас словно забыли. Решили, что я завтра на полуторке отправлюсь в Кривой Рог.

24 июня я приехал в здание штаба полка. В штабе я застал только дежурного лейтенанта и караул, весь летный и технический состав находился на аэродроме неподалеку. От дежурного я узнал подробности. Немцы напали 22 июня еще до рассвета. Полк был поднят по тревоге рано утром, личный состав принял тревогу за учебную, пока не пришла информация с аэродромного командного пункта: «Война!». Германия начала массированное наступления по всей границе. Бомбили Одессу, Киев, Севастополь. Как там мама? Есть сведения, что бомбили Белоруссию и Прибалтику, в том числе – Ковно. Как там Ядвига, Гущин? Гончаров сразу взял инициативу в свои руки, дав команду замаскировать самолеты и рассредоточить технику. В настоящий момент часть самолетов полка перебазировались на полевой аэродром ближе к Тирасполю и вступили в бой. Еще 22 июня, открыли победный счет, уничтожив два бомбардировщика.