Семен Брилиант - И. А. Крылов. Его жизнь и литературная деятельность

Мысли и образы зрели в это время в его душе, облекаясь в фантастические и вместе реальные формы, быть может благодаря природе, с которою он сблизился сознательно только лишь теперь, во время своего бездействия в доме князя Голицына. А ум и воля, опыт и зрелый возраст установили равновесие в его характере. Медленно перерождался Крылов, но зато действительно как бы родился вновь. С этой поры личность его становится анекдотичной, и как талант его принял новую форму, так в он сам как бы отлился в форму баснописца.

Раздражение, вызванное у Крылова неудачами на драматическом поприще и неуспехом изданий, могло улечься отчасти на приволье деревенской жизни и природы, отчасти забыться в увлечении страстей. Он чувствовал в себе силы богатыря, и его дух незримо работал. Теперь не только исчезло раздражение, но и определился его путь. Уже в журнале «Почта Духов» видно сознание важности сатиры и искание формы. Она должна быть краткой, в этом главная её ценность. Он говорит, что должно награждать писателя, который в краткой форме дает поучения людям. Это вполне отвечает тем анонимным попыткам, которые он делал уже тогда в журнале «Утренние Часы». Если он не подписывал имени, то конечно потому, что сознавал несовершенство формы, особенно сравнивая эти басни свои с баснями славного тогда Дмитриева. Очевидна связь этого искания формы басни с детскими попытками в том же роде, о которых говорит предание устами Лобанова. Стремясь в письмах гномов к более тонкой отделке, он в то же время продолжал втихомолку работать над басней. Краткость формы делает ее трудной. Уже выступив с басней открыто, он заново переделывает первый свой опыт «Дуб и Трость» еще во всех изданиях от 1806 до 1830 года. Начав почти с пасквиля, он все больше и больше маскирует свою сатиру, стремясь к иносказательности. В «Почте Духов» рядом с лицами, списанными с натуры, стоят уже типы, в которых автор художественно воплотил известные черты характера, мотивы и движения.

В предисловии к «Зрителю» Крылов рекомендует публике видеть в издателе «Зрителя» «не одно и не несколько лиц, а просто зрителя, который, наблюдая жизнь, выбирает то то, то другое, не касаясь личности, но описывая порок и добродетель». Так стремится Крылов освободиться в сатире от собственной личности, от своего я, но это ему еще не удается. Личные волнения увлекают его на прежний путь, например в сатире против Карамзина. Только тогда, когда, пережив страсти и волнения, вступает он в период полного равновесия умственных и душевных сил, сатира его становится вполне объективной. Лишь тогда создает он свой фантастически-реальный мир и свою форму, в которую укладывается этот мир. В этом процессе созревания его гения особенно интересен упомянутый период бездействия. Как плод, снятый с дерева незрелым, дозревает процессом брожения внутренних соков, так и в натуре Крылова в это время бродят страсти и волнения, и наконец улегаются постепенно в стройном порядке.

Кочевая жизнь. — Рига. — Карты. — Петербург. — Положение Крылова в обществ. — Жизнь в столице. — Война и патриотизм. — Комедии Крылова. — «Кукла». — Успех «Модной лавки». — Дом Оленина. — «Илья-богатырь». — Первые басни. — Слава. — Друзья. — Дмитревский. — А. Н. Оленин. — Князь Шаховской. — Эпиграмма Хвостова. — Месть Крылова. — Сдержанность. — Осторожность Крылова. — Литературные вечера. — «Драматический Вестник». — Терпимость Крылова. — Художественное значение его басен. — Развитие Крылова. — Ум и сердце. — «Листы и корни». — «Колос». — Смех Крылова.

Крылов продолжает вести кочевую жизнь, то уединяясь в деревне, то забываясь среди развлечений столицы. Говорят, что в Риге выиграл он в карты большую сумму, тысяч тридцать, которую однако опять проиграл. Игру продолжает он и в Петербурге; однажды он впутался в какую-то шайку шулеров и по приказанию генерал-губернатора едва не был выслан из столицы. Державин, известный своей прямотой и честностью, также подвергался обвинениям подобного рода — до такой степени увлекала тогда многих игра.

Однако вся последующая жизнь Крылова говорить о том, что он силою воли и ума вышел чистым из всех этих увлечений и страстей. Да и в то время уже, несмотря на некоторые недостатки, Крылов пользовался уважением и любовью многих.

Литератор уже с известным именем, молодой человек умевший образовать в себе несколько талантов, за которые так любят в свете, драматически писатель, вошедший в дружеские отношения с первыми артистами театра, журналиста, с которым были в связи современные литераторы — Крылов не мог почти заметить, как ускользал от него год за годом посреди развлечений столицы. Он участвовал в приятельских концертах первых тогдашних музыкантов, прекрасно играя на скрипке. Живописцы искали его общества, как человека с отличным вкусом. В дополнение пособий по литературе Крылов выучился по-итальянски и свободно читал книги на этом языке. Ему не было уже чуждо и высшее общество столицы, где в то время так радушно принимались люди с дарованиями. Жизнь в Петербурге текла в это время весело и разнообразно. Недаром в день воцарения Александра I на улицах города встречные обнимались и целовались, поздравляя друг друга. Столица ожила. Вернулись литература и искусство. Особая комиссия изыскивала способы устройства и украшения города, а Гваренги и другие архитекторы строили дворцы, каналы, мосты и т. п. Салонам придавали особое оживление французы-эмигранты и постоянные споры и толки о Наполеоне и событиях войны. Последняя вызывала сильный подъем патриотического духа. В театре нередко собирались в ложах некоторых знатных лиц узнавать вести с поля битвы и забывали о спектакле. На сцене имели успех все произведения, намекавшие на текущие события, особенно все, что относилось к величию Александра I. Вместе с модами вернулась и сатира на них. Крылов написал две комедии: «Урок дочкам» и «Модная Лавка». Последняя имела особенно большой успех. В одной сцене комедии помещица хочет видеть хозяйку модной лавки, мадам Каре. Девушка Маша говорит, что пойдет ей доложить.

Сумбурова. Уж и доложить, жизнь моя! ведь это только у знатных.

Маша. И, сударыня, тот уже знатен, до кого многим нужда.

До француженки-модистки всем была нужда и не в одной лишь России. «Приехала ли кукла?» вот вопрос, волновавший всю Европу. «Каждую неделю из улицы Сент-Оноре в Париже отправлялась кукла, одетая по последней моде, принятой в Тюильри. Она должна была просвещать дам в Лондоне, Вене и Петербурге на счет того, как следовало чесаться, обуваться и душиться, чтобы не отстать от моды. Она проникала, говорят, даже в гарем турецкого султана, где приводила в восхищенье султанш и всех других более или менее законных его жен. У этой знаменитой куклы, над которой трудилось пятьдесят рабочих рук и двадцать различных искусств, все заслуживало внимания, начиная от рубашки и кончая веером, от пряжек на башмаках до локонов на голове». В день взятия Бастилии кукла впервые была задержана. Вскоре она стала появляться неаккуратно. Париж не утратил первенства вкуса, но республиканцы относились к кукле как к аристократке. Теперь, в начале нового века, негодование Европы против Наполеона опять обратилось на всю Францию: Европа по-прежнему покорно принимала парижские моды, но воины коалиции задерживали куклу, точно нового троянского коня, как эмиссарку революционных идей.