Альфред Штекли - Томас Мюнцер

Натравливая князей на Мюнцера, Лютер рассыпался в изъявлениях преданности и повторял: власть им дана богом, чтобы они сохраняли мир и карали смутьянов. Сейчас нельзя спать или колебаться. Господь потянет вас к ответу, если вы не воспользуетесь вверенным вам мечом и не предотвратите восстания!

Среди брани и ехидных реплик постоянно вылезала наружу сущность всех разногласий, причина раскола. Лютер и здесь повторял, что Антихрист будет уничтожен «без содействия рук». Чернь очень склонна к мятежу. Пока не поздно, надо подавить бунтарский дух и обуздать кровожадного дьявола из Альштедта. Необходимо осудить его учение! Он должен в Виттенберге предстать перед своими противниками. Он не соглашается на «диспут в закутке»? Если он прав, то обязан спорить в любом месте и перед кем угодно. Князья должны сказать ему: «Мы терпеливо наблюдаем за словесной борьбой, когда вы спорите о правильности вашего учения. Но руки держите при себе, применять силу — это исключительно наше Дело, или же убирайтесь вон из страны!»

Сатана неспроста избегает держать ответ перед двумя или тремя сведущими людьми. Он понимает, что это кончится для него плохо, — черт почуял запах ладана! Ведь он, Лютер, в своем монастыре уже дал альштедтскому духу как следует по носу!

Томас не находил себе места от возмущения. Мало того, что Лютер пошел на предательство, он не остановился перед самой низкой ложью. Как он беззастенчиво врет, этот ученейший доктор Люгнер! [3] «Люгнер» — по-немецки значит «лжец». Настойчивое свое желание одолеть и посрамить противника Отче Пролаза выдает за действительность. Он годами спал и видел, как повергает Мюнцера в прах. Руки коротки! Если бы Лютер согласился на настоящий диспут в присутствие народа, то получил бы отменную взбучку.

Два года назад в Виттенберге Штюбнер, а потом Шторх ожесточенно спорили с Лютером. Они доказывали необходимость переворота. Их доводам Лютер не смог противопоставить ничего, кроме избитых ссылок на библию. Издеваясь над «фанатиками и фантастами», он насмешками прикрыл свое поражение, а теперь не только выдает его за победу, но и изображает дело так, будто он «дал по носу» самому Мюнцеру.

Но это еще не все. Сейчас Лютер лишь упомянул о тайных беседах, которые велись в его келье, но, если князья захотят, он выложит им и остальное.

«Я готов перед Вами в случае необходимости разоблачить все, что произошло между мной и этим бесом в моей комнатушке. Тогда Вы и весь свет уразумеете и поймете, что этот дух на самом деле лживый дьявол, злейший дьявол!»

«Послание к князьям» потрясло Мюнцера до глубины души. Он знал, что черный виттенбергский ворон способен на многое, но не ожидал такой беспредельной подлости.

Иоганн прозрел. Лютерово послание открыло ему глаза. Рядом свил себе гнездо предерзкий бунтовщик. Сотни дюжих рук тянутся, чтобы вырвать меч у законных правителей. Число сторонников этого дьявольского учения растет с каждым днем, и не сегодня-завтра в стране вспыхнет великий мятеж. Что предпринять?

Схватить Мюнцера? Это наверняка вызовет бунт. Разумеется, они с курфюрстом его подавят, но тогда волей-неволей вся эта история сделается притчей во языцех. В хорошем же свете предстанет герцог Саксонии перед имперским правительством и самим Карлом! Он проглядел бунтовщиков и дал себя одурачить: он пребывал в бездействии до тех пор, пока не раздался предостерегающий голос Лютера. Его позорная нерешительность могла сравниться только с его непонятливостью. Имеющий уши да слышит! Разве можно признать перед всем светом, что он ровно ничего не услышал? Он сидел у кафедры, с которой Мюнцер низвергал на него крамолу, приправленную библейскими текстами. Тогда он был растерян и задумчив. Не был ли он вообще трусоват?

Если теперь, когда его ткнули носом, он поступит с Мюнцером со всей суровостью, какой тот заслуживает, не докажет ли он этим лишь свою слепоту? Он-то ведь выслушал «Проповедь перед князьями» без всяких возражений и даже разрешил ее печатать. Хитро его обвели вокруг пальца! Не только из заглавия, но из самой проповеди видно, что она была произнесена в присутствии князей. Значит, или герцог разделяет идеи Мюнцера, или же он их не понял.

Особенно злило герцога, что у Мюнцера была типография. Тот, если захочет, может и дальше размножать «Проповедь перед князьями» и выставлять Иоганна ка потеху читающей публике как глупца, который безропотно выслушал его возмутительную речь!

Оставалось делать хорошую мину при плохой игре: Иоганн, конечно, понял проповедь, но не придал ей сколько-нибудь важного значения. Мало ли каких вздорных идей не высказывают полусумасшедшие фанатики, свихнувшиеся на ветхозаветных пророках. Да, он выслушал проповедника — это его обязанность. Выступление Мюнцера не больше, чем обычная «пробная» проповедь человека, который хочет, чтобы его утвердили в должности. А раз это так, то нет нужды связывать беспорядки в Альштедте с взглядами Мюнцера.

Восстановить порядок следовало потихоньку, без ненужного шума, благо среди альштедтцев были люди, на которых вполне можно положиться.

О, «Брат Любитель сладко пожить» получит свое сполна! Томас начал писать яростный, пронизанный сарказмом ответ Лютеру. Но его оторвали от рукописи. Шоссер настойчиво звал Мюнцера к себе. Не ожидая ничего дурного, он направился к Цейсу. Его неприятно поразило, что в воротах и на дворе замка находились десятки вооруженных кнехтов. Что все это значит?

Рядом с шоссером сидели те, кто ездил в Веймар, — шультейс, Рейхард и Боссе. Остальные члены магистрата расположились на скамьях вокруг. Народу много, но, удивительное дело, подмастерьев не видно. Уже это одно насторожило Мюнцера.

Разгадка не заставила себя долго ждать. Заговорил Рюккерт. Томас не хотел верить своим ушам. В Веймаре его подло предали! Недаром Иоганн отослал Мюнцера, когда вызвал к себе его спутников. Они скрыли от Томаса, что произошло между ними и герцогом, и хранили в глубокой тайне принятые решения. Только теперь, поставив у ворот надежную стражу, изменники рискнули сбросить маски.

Рюккерт громко читал приказ: герцог предписывает распустить союз, не противиться аресту маллербахских злодеев и избегать всякого непослушания. Типография, учрежденная по настоянию Мюнцера, закрывается.

Его подбадривали одобрительными возгласами: «Молодчина, шультейс! Пора приструнить крикунов!» Рюккерт был не один. Боссе и Рейхард от него не отставали. А шультейс набрался смелости и, не смущаясь присутствием Томаса, воскликнул, что скорее сломает мятежному проповеднику шею, чем позволит ввергнуть город в кровопролитие.

Гнев душил Мюнцера. Какую гнусную шутку сыграли с ним друзья-приятели! И теперь эти бесстыжие рожи еще пугают его расправой. Они выдали все замыслы, покорно согласились на роспуск союза и, вероятно, сами надоумили герцога закрыть типографию. Именно сейчас, когда надо пригвоздить Лютера к позорному столбу!