Тамерлан - Книга побед. Чудеса судьбы истории Тимура

Стали завидовать братья Чингису и вслух говорить:

– Наши бии и народ почитают рожденного незаконно. Уничтожим его: иначе нам не будет покоя [210].

Народ услышал эти слова и громко сказал:

– Не позволим трогать Чингиса: больше вашего он достоин быть ханом; лучше вы разделите-ка отцово наследство; если по-нашему сделать не захотите, мы сами без вас разделим покойного хана добро.

После этого братья Чингиса не решались открыто убить Чингиса, потому что боялись народа, а задумали убить его втихомолку, тайком от народа.

Они поделили все отцово наследство, только разделить лука золотого драгоценного [211]не могли. Не могли они определить, какая цена этому луку; сговорились между собой пойти к своей матери Алангу; кто получит лук, тому она передаст и ханство.

– Мать! Кому ты присудишь ханство, тому пусть достанется и этот драгоценный золотой лук, – молвили сыновья Алангу.

– Дети! Кто хулит свой народ, тот получит возмездие от других, а кто хулит свою мать, будет терпеть обиды от врагов. Лукавые! Будете ли вы слушаться меня? – закричала гневно Алангу.

– Будем слушаться, – отвечали в один голос сыновья.

– В таком случае пусть каждый из вас выставит свой золотой пояс на солнце у окна; у кого свет пойдет от пояса, тот будет ханом и тому золотой лук достанется.

Братья согласились с матерью; сняли с себя пояса, на солнце их выставили; ни у кого из них пояс не светит.

Выставил Чингис свой шелковый пояс на солнце; глядь, от его пояса свет пошел [212]. Увидали братья, удивились, изумились да говорят друг другу:

– Видно, наша мать – волшебница, колдунья [213].

С дурными мыслями ушли они от матери и твердо решили покончить, чего бы это ни стоило, с Чингисом.

Чингис хорошо знал, что грозит ему от братьев беда неминучая, стал он думать со своими сверстниками, не уйти ли ему к киргизам. Приходит он раз с тремя сверстниками своими к матери своей Алангу и молвит:

– Матушка! Ухожу я отсюда на верховья той речки, где черная гора Куркурлен,

Мать Алангу со слезами рассталась с Чингисом.

На другой день пришел народ Чингиса повидать, а его уже и след простыл. Плачут все, пришли к Алангу, ее спрашивают:

– Где наш хан Чингис?

– Ваш хан Чингис к киргизам ушел, – отвечает им мать Алангу.

Как ушел Чингис, братья его Боденджар, Кенджар, Сальджут опять своевольничать стали да народ обижать.

Разобиделся народ, снести не мог обиды горькой да напрасной, плачет навзрыд, к Алангу идет с жалобой, с вопросом горьким:

– Ах, зачем ты Чингисхана нам показала, а потом отпустила невесть куда; уж ты лучше бы нам совсем его не показывала!..

Алангу молвила народу:

– Я скажу вам в таком случае, что ушел он от меня рано утречком.

– А куда он ушел, зачем нас покинул, горьких сиротинушек? – молит народ, спрашивает.

– А вот идите к этой речке – Текелик, посмотрите на нее, скоро весть получите.

Побежал народ к речке Текелик, ничего не видит там, кроме пуха птичьего; идет он, возвращается опять к Алангу.

– Что вы видели там, в быстрой речке Текелик? – спрашивает их Алангу.

– Ничего не видали, только птичий пух там плывет вниз по реченьке.

Говорит им Алангу, мать Чингиса:

– Этот пух – весточка от сына моего Чингиса, идите, отправляйтесь его искать прямо по этой речке Текелик, к ее верховью, где гора черная стоит Куркурлен; шесть деревьев наверху горы; там живет и здравствует мой родимый сын Чингис, ловит птиц, а пух бросает в реку. А река та днем разливается, из берегов выходит, а ночью убывает, в свои берега входит.

Вот идите на то место указанное, моего сына родимого, любимого там ожидайте: придет он к вам, покажется.

А приметы его, родного: лицо-то у него прекрасное-прекрасное, шапка белая и одежда, драгоценный лук золотой, Джабраила печать и конь сивый; как ударит коня плетью, так с виду вашего и исчезнет тотчас. Если увидите такого человека – это и будет сын родимый мой, Чингис.

Майкы-бий,

Калдар-бий,

Урхеш-бий,

Кипчак-бий,

Тамиен-бий,

Керейт-бий,

Кунград-бий,

Темир-Котлу-бий,

Тулак-бий,

Туленгут-бий.

Вот эти-то десяти биев и вознамерились ехать – Чингиса искать.

Только четверо биев, а зовут их:

Кунград-бий,

Кытай-бий,

Санджут-бий,

Кыят-бий —

ехать за Чингисом отказались; из них три последних имели большую власть в народе и не решались ехать за Чингисом: своих собственных ханов боялись обидеть и не хотели искать хана где-то вдали.

Кунград-бий совсем не хотел ехать за Чингисом – он сторону держал трех его братьев, Боденджара, Кенджара и Сальджута, и ненавидел Чингиса; остальные бии не обратили внимания на его советы и поехали одни искать Чингиса. Майкы-бий даже взял у матери Чингиса, Алангу, перстень с печатью, а остальным биям об этом ни слова не сказал.

Дошли десять биев до места, которое указала им мать Чингиса, Алангу, взобрались на гору, где шесть деревьев было, осмотрелись вокруг, видят вдалеке два дворца: белый и синий. В них они не вошли, остановились на черной горе Куркурлен. Тихо, мертво было кругом; никого не было; только неделю спустя услыхали они голос, подобный карканью ворона и говору человека. Видят, что к ним на гору взбирается какой-то мужчина, но они ничего не говорили, а спокойно лежали на земле.

Наступило утро; где-то заревел медведь, зарычал лев… Бии наконец догадались, что здесь-то и живет Чингис. Побежали, видят: Чингис на сивом коне, в белой одежде и шапке, с драгоценным золотым луком, по красоте похож на Джабраила.

Чингис спросил:

– Что вы за люди и зачем преследуете меня?

Чингис ударил коня сивого плетью и стал невидим. Заплакали горько бии и решили вернуться на прежнее место.

Настало другое утро, но теперь, помимо крика птичьего, они ничего не слыхали. Так прождали они Чингиса на горе еще два-три дня.