Генри Мортон Стенли - В дебрях Африки

Мы воображали, что губернатор целой области, имеющий в своем распоряжении два парохода, спасательные лодки, челноки и тысячи разного люда, должен быть каждому известен на таком небольшом пространстве, как озеро Альберта, которое из конца в конец можно переплыть в 2 дня. Стало быть, он или не мог, или не хотел выехать из Уаделей, или же ничего не знал о нашем прибытии. Когда мы, дойдя до последней степени истощения, вынуждены были покинуть свой стальной вельбот в Ипото, мы надеялись на одно из трех: или паша, уведомленный мною о нашем прибытии, приготовит туземцев к приему экспедиции, или мы купим себе челнок, или, наконец, сами его сделаем из местного материала. И что же? Паша и не думал посещать южной оконечности озера, никаких челноков достать нельзя, и в довершение не оказалось ни одного дерева, годного на выделку челнока!

С тех пор как мы вышли в страну травянистых лугов, мы уже истратили пять ящиков патронов. У нас осталось сорок семь ящиков, кроме тех, что оставлены в Ипото с капитаном Нельсоном и доктором Пэрком. Уаделей отсюда в двадцати пяти днях сухопутной дороги и только четырех днях пути водой. Если идти к северу пешком, очень вероятно, что в двадцать пять дней мы истратим двадцать пять ящиков, пробивая себе путь до Уаделей, если тамошние племена похожи на южные.

Следовательно, когда мы достигнем Эмина-паши, у нас останется всего двадцать два ящика. Если же мы ему оставим только двенадцать ящиков, то у нас самих будет десять на возвращение через такую страну, в которой мы истратили тридцать. Десяти ящиков для нас будет так же мало, как и двенадцать для Эмина. Таковы были мои мысленные расчеты, пока мы брели по берегу озера к северу. Надеясь на то, что у острова Касенья, к которому мы теперь направлялись, можно будет достать челнок, я решил пока ограничиться отысканием какого-либо судна дня на два, а если это не удастся, откровенно обсудить дело с моими товарищами.

В полдень на привале, за несколько километров к северу от Катонзы, я в первый раз завел речь об отступлении. Офицеры мои сильно удивились и огорчились.

– Ах, господа, – сказал я, – не стройте таких печальных физиономий, не то мне будет еще тяжелее. Рассмотрим обстоятельства без обиняков. Если на острове Касенья не окажется челноков, что же нам еще делать, как ни уходить обратно. Это будет уже совершенно неизбежно. Сегодня и завтра мы посвятим все время на поиски, но после этого ведь нам опять предстоит голодная смерть, коли мы дольше останемся в этой пустынной равнине. Этот береговой уступ вовсе не возделан, и никаких плантаций нет ближе тех, что на покинутом нами плато. Все наши надежды были сосредоточены на Эмине-паше. Я думал, что он на короткое время приедет в эту часть озера на своих пароходах и заявит туземцам, что он ожидает с запада в гости друзей. Что с ним сталось и отчего он не заглянул сюда, нам неизвестно. Но жители Катонзы говорили нам, что они не видывали белого человека с тех пор, как тут бывал Мэзон-бей. Они слыхали, что в Униоро живет Казати. Но ведь, не имея челноков, мы пространствуем целый месяц, чтоб разыскать его.

Если не отступать, то я вижу только один возможный для нас выход, а именно: взять приступом какую-нибудь деревню на берегу озера, окопаться там, устроить укрепленный лагерь и подождать, что будет. По-моему, весть об этом должна проникнуть в Униоро, или в Уаделей, или к Каба-Рега, и тогда Казати, или Эмин, или повелитель Униоро может настолько заинтересоваться, что пришлет узнать, что мы за люди. Далее вопрос о пропитании. Вы видите, что эти приозерные туземцы не обрабатывают землю. Они ловят рыбу, добывают соль и выменивают у жителей верхней равнины зерно. Чтобы доставать себе зерно, и нам пришлось бы всякий день влезать и слезать обратно по этим ужаснейшим каменистым кручам.

Положим, что в первую неделю или около того обитатели верхней равнины оказывали бы деятельное сопротивление нашим фуражирам, но в конце концов они непременно сдадутся и уйдут куда-нибудь подальше, предоставив в наше распоряжение свою пустую землю. Согласитесь, что такой план совсем никуда не годится.

Если бы при нас был наш вельбот или оказалось бы возможным достать челнок, мы снарядили бы наше суденышко, посадив на него человек двадцать экипажа, снабдив их на 10 или 12 дней провиантом и дав им командира-офицера, пустили бы их вдоль озера, а сами забрались бы обратно на плато, заняли поближе к краю удобное местечко, немедленно укрепились в нем и стали бы во все стороны делать вылазки за провиантом, – а в этом краю зерна и скота мы видели довольно, – часовые же тем временем зорко следили бы за всем, что делается на озере, и ждали оттуда сигнала – огня или дыма. Когда наша лодка приплыла бы обратно, то мы получили бы вести или о том, что Эмин-паша жив и здоров, или о том, что он уехал через Укеди и Усогу в Занзибар.

Это даже очень вероятно, так как, судя по последним известиям из министерства иностранных дел, он имел такое намерение. Но так как ни лодки, ни челнока у нас нет, то, хотя мы всего в четырех днях плавания от Уаделея, нечего тратить драгоценное время на изобретение полумер; здравый смысл повелевает нам идти обратно в лес, в каком-нибудь подходящем месте вроде Ибуири сложить лишние вьюки, оставив при них выздоравливающую команду из Ипото и от Угарруэ, и, захватив с собою вельбот и достаточное число ящиков с боевыми припасами, вернуться опять сюда. При настоящем необъяснимом отсутствии Эмина и всяких о нем известий с нашей стороны было бы неблагоразумно тратить свои силы на перетаскивание с места на место такого количества лишних припасов, между тем как очень возможно, что Эмин-паша уже окончательно выехал из этой области.

После полудня мы шли вдоль озера до тех пор, пока остров Касенья не оказался от нас по компасу на 127°, или в расстоянии полутора километров, между тем как наш обсервационный пункт на вершине плато был на 289°.

Мы сделали ограду из кустарников и засветло стали лагерем. Весь вечер мы обсуждали свое положение, получившее совершенно особую окраску из-за решительного отказа Катонзы и его людей входить с нами в дружелюбные сношения.

Утром 15 декабря я послал лейтенанта Стэрса и 40 человек к обитателям острова Касенья, отстоящего примерно на 800 м от берега. Так как озеро тут очень мелко, то челнок с двумя рыбаками, которых Стэрс окликнул, прося подплыть ближе, не мог причалить; тина тут была чрезвычайно глубокая, невылазная, и никто не решался вступить в нее. У самой воды на побережье растет странное дерево амбач, окаймляющее озеро с южной стороны как бы узкою бахромой, которая издали кажется не то высоким частоколом, не то забором, на котором рыбаки развешивают свои сети.