Генри Мортон Стенли - В дебрях Африки

Придя на место ночлега, мы узнали, что четыре носильщика-мади бежали, унеся с собою сумки своих товарищей занзибарцев. Если бы они знали, они предпочли бы просто утопиться в пенистой реке, вместо того чтобы умереть голодной смертью в лесу.

На закате солнца мы с удивлением увидели снова наших конвойных маньемов: они прибежали к Килонга-Лонге, но этот господин строго приказал им догнать нас и не отставать до тех пор, пока я не дам им записку, что они в точности исполнили возложенное на них поручение.

29 июня мы покинули береговую тропинку и направились прямиком через лес, надеясь выйти на дорогу, по которой Стэрс шел из ставки Угарруэ. Так как в то время старшина Решид-бен-Омар был с ним, мы понадеялись – да и сам он уверял, – что он узнает эту дорогу, лишь бы его провели до нее. 29 и 30-го числа мы неуклонно шли на юго-запад, миновали несколько туземных тропинок, но так как Решид ни одну из них не признал, шли дальше. Рано утром 1 июля очутились в бассейне реки Ленды, и так как Решид сам заявил, что, должно быть, пропустил поворот, мы пошли опять целиной по компасу на запад.

В полдень 2 июля пришли к реке Ленде, которая вообще течет (как мы замечали вечером 2 июля и до полудня 3-го) на северо-северо-запад. Дойдя до одного узкого места, где Ленда бешено крутит свои волны между высокими берегами, отстоящими друг от друга не более как на 30 м, мы рассудили, что нам выгоднее будет тут перебросить через нее мост и на авось искать на том берегу дорогу к ставке Угарруэ, чем идти еще Бог знает сколько времени правым берегом и, пожалуй, совсем не найти переправы. Мы выбрали три высоких дерева, перекинули их через реку, укрепили деревянными развилками, потом на подставках устроили перила, за которые могли бы держаться нагруженные носильщики, и мост вышел хоть куда. Рано утром 5-го числа он был готов, и к десяти часам караван благополучно перешел на левый берег.

Носильщики-мади, нарочно разбросавшие по дороге свой провиант, чтобы не тащить лишней тяжести, теперь начали ощущать последствия своей расточительности. У нас было заведено, что по лагерю всякий день ходил глашатай и доводил до общего сведения, на сколько дней еще должно распределять наличную провизию, но невежественные дикари были настолько тупы, что и не подумали пользоваться этими указаниями, и потому в караване было уже человек двенадцать, которые спотыкались на каждом шагу и еле шли. У нас и так уже семерых недоставало, из них четверо бежали.

Мы продолжали левым берегом идти на запад и видели несколько перекрестных тропинок, которые вели то к юго-востоку, то к северо-западу, но не встретили ни одной для нас годной.

6-го вышли на просеку, где была небольшая, но очень плодовитая плантация бананов. Голодные мади, как хищные волки, накинулись на еду и быстро уничтожили все плоды, но трое из них напороли себе ноги об острые колья, коварно натыканные в землю. Под проливным дождем скитались мы весь день 7 июля и остановились на ночлег среди нетронутой лесной трущобы. На другой день шли час до деревни Балия, а через пять часов стали лагерем в селении Бандейя.

Этот день прошел особенно тревожно и несчастно. По выходе из деревни Балия нас окатило холодным дождем, и три обнаженных мади один за другим упали на дороге мертвыми. Когда начался дождь, я сделал привал и, разостлав около пятнадцати квадратных метров брезента, пригласил весь караван забираться под него. Кончился дождь, мы опять скатали брезент и пошли дальше, но с деревьев на нас еще капала холодная влага. Занзибарцы успели ко всему привыкнуть, да и санитарное состояние их было гораздо лучше; но эти несчастные мади, придавленные вьюками, упавшие духом, повалились, будто их подстрелили. Один солдат Эмина-паши из Ладо и один из занзибарцев наступили на заостренные палочки и так страдали от этих ран, что мы были вынуждены тащить их на руках.

Подходя к Бандейе, еще один мади упал и умер от истощения, а одного из занзибарцев подстрелил из лука отважный и ловкий карлик; стрела засела между ребрами, но, к счастью, не повредила внутренностей. Когда мы пришли в деревню, повар мой Гассан как-то неловко потянул свое ружье, и оно, выстрелив, оторвало ему часть мускулов левой руки. Наконец, около полуночи молодой занзибарец Амари, раздувая сторожевой костер, внезапно был ранен в голову пулей из ремингтоновского патрона, который кто-то уронил нечаянно около самого костра.

На другой день встретили туземных женщин, которые сказали, что знают дорогу к Угарруэ, и взялись нас проводить. Это был скучнейший переход через громадные, уже заброшенные расчистки. Не помню другого перехода несноснее этого. С каждым шагом приходилось принимать самые странные, натянутые позы; то лепишься по скользкому бревну, рискуя с него свалиться в ров, наполненный колючими ветвями, острые концы которых торчат во все стороны и угрожают посадить на кол несчастных, кому бы случилось туда упасть, то балансируешь по шесту, перекинутому поперек быстрого ручья, то погружаешься в густейшую чащу ползучих и лазящих растений, которые того и гляди совсем задушат, то попадаешь в жидкую тину подернутого зеленою плесенью болота, поверх которого плавают чужеядные растения, то опять в лабиринт наваленных в беспорядке гигантских бревен, остатков старого леса; наконец, только к полудню мы выбрались из этой трущобы, называемой расчисткой Ужангва.

Пот лил с нас градом. На опушке девственного леса мы стали лагерем и послали людей собирать бананы и приготовлять из них провиант на остающиеся дни странствия по голодным местам.

Измерял высоту солнца и определил наше положение: 1°0'1'' северной широты.

10-го числа мне показалось, что если мы будем идти все тем же путем, то придем к месту неподалеку от нашей лагерной стоянки 8 июля. Но занзибарцы так твердо верили в то, что туземцы лучше нашего знают свои места, что мне надоело спорить, и я, измученный трудностями, уступил. И точно, утром 11-го числа мы пришли к небольшой просеке и деревне, из которой ушли утром 8 июля. Таким образом мы все кружили на одном месте, и люди до того разозлились, что просили позволения сейчас же убить женщин-проводниц. Бедняжки! Они следовали только своему инстинкту, и не они виноваты, а мы, что вообразили, будто туземец может повести нас в сторону, противоположную его собственному жилищу.

Если бы мы продолжали полагаться на их знания, они бы до тех пор кружились с нами по своим просекам, покуда не упали мертвыми на своей земле. Мы отослали проводниц домой, и с компасом в руках я повел людей к северо-западу, в надежде выйти на настоящую дорогу. Мы шли таким образом весь день 11 июля и на другой день ранним утром действительно вышли на тропинку, шедшую с востока.