Александра Потанина - Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь

Осенью празднуют еще в Гумбуме день кончины Цзонкавы. Всякий домовладелец обязан в эту ночь зажечь иллюминацию, – богатые выставляют на кровлях своих домов длинный ряд плошек, бедные зажигают их меньше. Вечером, когда смотришь на ряды огоньков, загоревшихся по всему Гумбуму, по всем его холмам и уступам, застроенным домами, вид на монастырь очень красив. Зажегши иллюминацию, монахи на своих кровлях творят земные поклоны, обращаясь лицом в ту сторону, где находится храм, посвященный Цзонкаве, и откуда в ночной тишине далеко разносится торжественная музыка труб и бубнов.

К числу особенностей тибетских монастырей нужно отнести также «публичные диспуты», или общие собрания ученых лам, на которых они обсуждают разные религиозные и ученые вопросы. Пожелавшие участвовать в таком собрании ламы собираются на монастырской площади или на соседнем холме за монастырем и здесь, в присутствии многочисленных слушателей и зрителей, задают один другому вопросы. Удачные ответы публика награждает радостными ударами в ладоши. Молодые ламы заранее готовятся к этим публичным собеседованиям. Такие собрания, вероятно, имеют своей задачей и неграмотных слушателей познакомить и заинтересовать религиозными и научными вопросами.

Самого диспута видеть мне не удалось, но в Гумбуме часто приходилось видеть, как двое юношей, стоя на монастырском дворе, принимали ораторские позы и начинали задавать друг другу вопросы. Удачный вопрос и ответ сопровождали ударами в ладоши, а в случае ненаходчивости одного из спорящих противник презрительно щелкал пальцами перед самым носом своего товарища. Юноши эти были неразлучные друзья и постоянно вместе учились.

Общего училища в Гумбуме не было, мальчики учились у отдельных лам; все ученье у маленьких учеников сводилось к заучиванью на память, да едва ли не так же учились и юноши; последние учили свои книги дома и только по временам ходили к учителю.

В Гумбуме существует печатня, где вырезанными от руки досками печатают самые обыкновенные молитвенники и картины религиозного содержания. Отпечатки получаются грубые. Больше всего из Гумбума расходится календарей и особой картинки, приносящей в дом, по мнению буддистов, счастье и мир. На картинке этой изображен слон, на слоне – обезьяна, на ней – какая-то птица, – все это под деревом, на котором растут плоды, внизу бежит ручеек. Эта грубо сделанная картинка украшает стены почти каждого дома в Гумбуме и его окрестностях и печатается в нескольких тысячах экземпляров.

Литературные произведения в Гумбуме чаще переписываются, чем печатаются. Особенной любовью пользуются произведения Миляр-Авы, или, лучше сказать, легендарное сказание о жизни этого учителя.

Этим описанием жизни монастыря мы и закончим наше описание Тибета.

Вот уже месяц, как мы живем в Гумбуме; это – монастырь в 25-ти верстах от Большого китайского города Синина. Дорога из Синина идет в него по долине небольшой реки, вытекающей из южных гор. Вдали перед вами все время виднеется высокий хребет, острые пики которого слегка покрыты снегом; кругом – холмистая лесовая почва, почти везде распаханная, лишь перед самым монастырем дорога вступает в более высокие холмы, где по сторонам уже не пашни, а просто трава и почва вся изрыта какими-то зверками; лошадь, едва своротив с тропинки, часто проваливается в эти норы.

С одного из холмов открывается вид на котловину, кругом обнесенную горами, по скатам которых, обращенным к вам, широко разбросаны монастырские постройки; тут нет ни ограды, ни ворот, как у наших монастырей; Гумбум скорее похож на наш уездный город. Здания в нем все каменные, т. е. из необожженного кирпича, даже обнесены такими же стенами, и издали вы видите скорее ряды белых заборов, в беспорядке разбросанных по холмам, чем ряды зданий. При ближайшем осмотре вы заметите несколько храмов, которые выделяются и своей архитектурой, и окраской; вместо белой известковой окраски келий, храмы покрыты яркими красками; часто верхний этаж – красный, нижний – черный, иногда кровля, или, скорее, карниз, окружающий кровлю, покрыт яркими арабесками и резьбой; над фронтоном возвышается ряд золоченых ваз, странной, на наш взгляд, формы. Вазы эти, по словам лам, наполняются бумажками с написанными на них молитвами.

С холма вы спускаетесь в овраг, переезжаете небольшой мост и въезжаете в монастырскую улицу, ведущую на площадь перед большим хуралом. Здесь перед ним целый ряд субурганов, или белых памятников, особой буддийской формы. Низ памятника всегда представляет форму крымского яблока или груши, из широкого конца которых к небу поднимается колонна. Фигура эта, в общем, всегда одна и та же, но размеры очень различны; есть небольшие, не больше сажени в высоту, и есть величиной с наши храмы. В самых больших бывает помещение для богов, но чаще – это просто глухие постройки. Говорят, субурганы ставятся над могилами святых людей или над какими-нибудь реликвиями. Так как Гумбум – родина Цзонкавы и богат реликвиями, то здесь и стоит восемь субурганов. Храм, перед которым они вытянулись, тибетской архитектуры; здание несколько расширено книзу.

С площади, на которой шла кое-какая торговля, т. е. стояли быки с вязанками дров и тангуты с мешками соломы, картофеля и проч., мы свернули в главную улицу монастыря, идущего вдоль оврага, и потянулись в гору. Дорога шла по берегу речки, разделяющей монастырь на две половины. По обе стороны оврага тянулись монастырские здания; некоторые общественные здания имели до 20 окон в верхних этажах; были и маленькие отдельные кельи; кроме других общественных зданий, тут было до шести храмов. Один из них – с двухэтажной китайской архитектуры кровлей, которая вызолочена и ярко блестит на солнце, это – так называемый Золотой храм.

Местами берега оврага украшены тополевыми рощами; но в общем Гумбум беден деревьями, старых совсем нет, вероятно, потому, что они были вырублены дунганами. Эта набережная, прихотливо извивающаяся по извилинам оврага с перекинутыми изредка мостиками и площадками перед храмами, вероятно, самая красивая часть Гумбума.

Проехав почти весь монастырь, мы свернули в узкий переулок и должны были здесь спешиться, так как дом, на который нам указали, как на наше будущее жилище, стоял на полугоре, и к нему вела небольшая лестница из булыжника. Тут же стали снимать вьюки с наших мулов и на руках вносить их в калитку. Некоторая пустынность, отдаленность от монастырского центра, чисто выбеленные стены и новая калитка – уже теперь же расположили меня в пользу нашего будущего жилья, а когда я вошла в калитку и увидела чистый двор, кругом обнесенный постройками, окна с изящными решетками, красивую резьбу над галереей, окружающей с трех сторон двор, я исполнилась глубокой благодарностью к монастырскому начальству, давшему нам такое помещение. На дворе в это время толпились ламы, вынося из комнат разный домашний скарб. Жаль было выживать жильцов из насиженного гнезда, но в то же время я радовалась, что дом этот будет принадлежать нам одним. Мы заняли главные комнаты, прямо против ворот; в них с галереи вели ярко окрашенные двери, парадная также вся покрыта краской и картинами, направо от нее полупрозрачной резной решеткой отделяется небольшая гостиная, налево глухой перегородкой в виде ширм – спальная.