Александра Потанина - Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь

Сговоры жениха и невесты делаются рано, иногда за несколько лет до свадьбы, которая бывает тогда, когда семья почувствует себя в силах сделать большие затраты для свадебного пира. Широнголы вообще очень тщеславны и потому делают свадьбы с большими затратами и при этом входят иногда в долги. Невесту в день свадьбы, рано утром, на рассвете, везут в дом жениха, верхом на муле или на лошади. Если дома нет животного или седла, то берут их у соседей. Едет невеста ненарядная, покрытая с головой нагольной шубой (я видела свадьбу зимой), и все время громко плачет с причитаниями, нараспев. За ней идут родные ее и поют все время песни. Напев при этом печальный, монотонный; в другое время, сколько мне кажется, эти песни не поются. Немного не доезжая до женихова дома, женщины раскладывают два костра, и между ними проходит процессия и проезжает невеста; у входа в калитку дома тоже раскладывают костер.

Свадебный пир начинается к полудню. Собравшиеся гости сидят за столами, за теснотой домов, – чаще всего на дворе или в палатке, нарочно для этой цели раскинутой [131], и пьют подогретую водку, чаще домашнюю, а не покупную. Всякий гость или гостья, приходящие на пир, что-нибудь дарят жениху или его отцу, или дают несколько денег. Молодой, одетый в несколько халатов и подвязанный крест-накрест через плечи куском пунцовой материи, принимает гостей у ворот и ведет в комнату; здесь он принимает подарок и кланяется гостю в ноги, а потом усаживает новоприбывшего или в комнате, если он гость почетный, или на дворе, за одним из столов. В первом случае же перед гостем ставят особую фляжку с водкой; во втором – подносят только чашку с водкой и затем пристраивают гостя к общей фляге. Гости, сидящие на дворе за столами, выпивая, поют песни; но женщины при этом не участвуют: они собираются в отдельную комнату; молодой в начале пира также не видно.

На той свадьбе, которую я видела, монгольские обычаи, по-видимому, были смешаны с китайскими, и потому, когда гости все собрались, среди двора поставили столик и на нем небольшую деревянную табличку с изображением пяти священных иероглифов. Иероглифы эти обозначали пять понятий, перед которыми должен благоговеть каждый китаец, – это были слова: небо, земля, император, отец, мать. Перед столом разостлали ковер, стол украсили цветами и перед таблицей зажгли курительные свечи; затем из внутренних комнат вывели молодую, одетую во все самое лучшее. Молодой муж стал впереди, жена за ним, дальше стали женщины, две провожатые невесты; у стола с иероглифами стали отец молодого и другие старики. Молодые совершили несколько земных поклонов перед таблицей и потом перед отцом и перед стариками; один из стариков громко прочел или, лучше, сказал им благословение. После этого молодые ушли; а перед стариками стали выступать родные невесты и получать от них подарки, соответствующие их близости к невесте и важности в семье. При раздаче подарков гости пели величание получавшим. После этого все заняли свои места и гостей стали угощать обедом; после обеда родные невесты ушли, а оставшиеся гости пировали в продолжение всего дня.

Молодая после свадебного пира уходит в дом своих и остается там несколько дней [132].

Когда у молодых родится ребенок, мать с новорожденным тоже привозится в дом родителей и здесь поправляется, избавленная от всех хозяйственных хлопот. Не знаю, сколько времени она остается здесь; вероятно, это зависит от обстоятельств. Обычай этот наблюдается и впоследствии, не только при рождении первого ребенка. Через несколько времени назначают день для обряда назначения имени. В чем состоит обряд, я не знаю; знаю только, что при этом родные дарят мать и ребенка, – последнему непременно пунцовую рубашку.

Хоронят своих покойников широнголы по-китайски: в гробах и на семейных кладбищах; по большей части среди пахатных полей оставляют уголок для могил. Перед конусообразной кучкой земли ставят камень, отесанный или даже простой, с плоской вершиной, и на нем в дни поминок сжигают желтую бумагу, хлеб и вино.

При похоронах также стараются щеголять друг перед другом расходами. Раз один нежный сын, покупая при мне шелковый халат для своей старой матери, в извинение своей расточительности говорил: «Нельзя иначе; старушка скоро умрет, а хоронить нужно в приличном платье».

Обыкновенно жизнь широнголов идет очень скудно. Дома, особенно старухи и молодые девушки, которым не нужно показываться на улицу, ходят в ужасных лохмотьях. Часто, даже у зажиточных людей, приходилось замечать нижнее платье, заменяющее наше белье, до крайности заношенное и худое. В то же время и бедняки стараются иметь нарядное платье на праздник.

Едят широнголы тоже очень плохо: почти исключительно только то, что растет на их пашнях и огородах. Мясо покупают редко, к пшеничной муке часто подбавляют более дешевую гречневую или гороховую; часто весь день пробавляются чаем. Пьют, впрочем, не настоящий чай, а листья какого-то кустарника из ближайших гор; обед варят только к вечеру. Если есть корова, молоко стараются продать или копят масло на продажу. В то же время даже бедняки на праздниках стараются настряпать, как можно больше: покупают свинину, колют кур, пекут на масле печенье, щеголяют разнообразием блюд и приправ, покупаемых в китайских лавках.

Часто, не довольствуясь домашней стряпухой, приглашают на этот случай более искусных в поварском деле женщин или мужчин. За такими праздничными или зваными обедами в деревнях нередкость встретить халун-того или хо-того, огненный котел или горячий котел: это медный сосуд, вроде нашего самовара, только гораздо ниже; середина кастрюли занята трубой, в которую накладывают горячие угли. В таких кастрюлях подают мясные блюда, которые следует есть горячими; перегородки, которые идут от трубы к наружным стенкам сосуда, позволяют подавать в нем до пяти различных соусов или рагу; изобретение этого котла, вероятно, принадлежит китайцам: у них также есть такие котлы.

Другая особенность кулинарного искусства, которую я встретила у широнголов, – это приготовление каплунов и пулярок. Для этого преимущественно употребляют крупную породу очень красивых белых кур с большими хохлами. В этой же местности у широнголов так же, как и у китайцев, есть еще одна порода кур, ценимая за вкус мяса: это – куры с черными или, скорее, с темными костями и клювами. Особенность эта принадлежит породе, а не прививается искусственно.

Более всего в санчуаньской кухне нравился нам хлеб, который совершенно походил на русский домашний хлеб. Об этом вкусном хлебе говорят и Гюг, и Пржевальский. Пекут его на дрожжах, между тем как китайцы подбавляют в свой всегда пресный хлеб поташу, и притом дурно очищенного, и потому китайский хлеб всегда имеет противный вкус мыла. Санчуанки дрожжи получают при выделке домашней водки.