Гомбожаб Цыбиков - Буддист-паломник у святынь Тибета

Затем Балдан-ешей задумал приобрести почести от пекинского правительства, для чего сам стал просить аудиенции у Цянь-луна. При проезде в Пекин через Цайдам, Кукунор и Монголию он своею тактичностью и умением угодить всем обворожил и ламаистов, и магометан. Предания о нем еще свежи в этих местах. Наконец, в первой осенней луне 1780 г. он получил аудиенцию у императора, на которой выразил свои верноподданнические чувства в более рабской форме, чем того требовал церемониал двора. Здесь он получил почетный титул банчэн-эрдэни и был признан третьим перерожденцем банчэней. Однако ему не было суждено возвратиться с полученными почестями на родину, так как он умер в средней зимней луне того же года в Пекине, и в следующем году был отправлен в Тибет лишь его прах.

Четвертый банчэн, также известный своими многотомными сочинениями (8 томов), именовался Данбий-ньима («Солнце религии»). Он родился в 1781 г. и в 1784 г. был утвержден в звании банчэн-эрдэни. Умер он в 1854 г.

Пятый банчэн Данбий-ванчуг (1855–1881) был, по-видимому, человек очень своехарактерный и замечательно способный. Он, будучи по званию главой «желтошапочного» учения в этой стране, соседней с влиятельной «красношапочной» сектой сакья, не довольствовался своим учением и с увлечением занялся законоучениями названной секты. Эти свои занятия, на которые уже смотрели косо его окружающие, он довел до того, что открыто принял некоторые посвящения (наставления) от Сакья-пандиты. Это переполнило чашу терпения его приближенных, а также монахов монастыря Даший-Лхунбо. Последние подняли мятеж и смуты, сведения о которых дошли до лхасского правительства, которое потребовало от банчэня объяснений. Предводительницей недовольных была родная мать банчэня, женщина, умевшая, по-видимому, с большим искусством разжигать страсти, потому что банчэн однажды, как говорит предание, в досаде воскликнул: «Ах, как хорошо было бы иметь немую мать!»

Часть недовольных составила заговор против жизни банчэня, но исполнение их преступного замысла предупредила мать его, отравив своего сына. Он оставил после себя 2 тома сочинений.

Нынешний, шестой , перерожденец, родившийся в 1882 г., имеет полное имя Ловсан-тубдань-чойчжи-ньима-гэлэг-намчжял, или, как проще называют его, Гэлэг-намчжял. Родиной его была область Лхоха, т. е. южная часть провинции Уй. Говорят, что он родился от одной немой или косноязычной женщины, жившей прислугою в зажиточном доме.

Япредставлялся ему или, вернее, получил от него благословение 11 октября. Еще ранее, 9-го числа, я внес в дворцовое казначейство банчэня 5 ланов местных монет. На другой день было сообщено, чтобы мы пришли во дворец Гун-чжоб-лин 11-го числа ранним утром,

В назначенный день в 8 часов утра я со спутником и другими монгольскими богомольцами был уже у дворца банчэня. Нам сообщили, что время поклонения еще не пришло, а потому придется немного подождать. Обычно скучное время ожидания я посвятил осмотру дворца и сада. На северо-восточной стороне дворца, за внутренней оградой, стоит небольшой домик, где, как объяснили мне, живет мать банчэня. Действительно, через некоторое время из этого дома вышла хорошо одетая женщина с прислугой. Она, смотря на нас, стоящих у внешних ворот дворца, о чем-то объяснялась с сопровождавшей ее женщиной посредством знаков пальцами и каких-то непонятных звуков, произносимых ею. Это была мать банчэня.

Наконец, около 11 часов, настало время поклонения. Нас впустили во внутренний двор, а затем ввели во дворец во второй этаж, прямо в зал для аудиенций. Когда мы вошли туда, банчэн сидел уже на своем высоком троне в полном облачении «желтошапочного» иерарха, т. е. в желтой мантии и желтой шапке цзонхавинского образца; по бокам, немного впереди трона, стояли двое лам-прислужников. Боковые стороны залы были полны сидящими высшими ламами и светскими чиновниками в желтых халатах. Банчэн выглядел почти отроком. Темноватое лицо его было широко в верхней части и очень узко в нижней.

Глаза не особенно большие, нос также, лоб широкий. Нас подвели прямо к трону. Я был, понятно, первым, и мне последовательно подавали мандал (символическое изображение всего мира), статуэтку Будды, книгу и, наконец, субурган. Я же подавал эти вещи банчэню. Он едва дотрагивался до них и ставил в сторону. Мои товарищи подходили с подношением только хадаков и получали благословение. После этого началось угощение чаем и рисом – точно так же, как описано выше при поклонении далай-ламе, только банчэн не осведомлялся о нашем благополучном прибытии.

После окончания чаепития мы сделали по три земных поклона и сели в ряд перед троном банчэня для выслушивания учения. Он прочитал нам по книжке очень бегло и громко сочинение третьего банчэня «ёй-монлам», что значит «Благопожелания Шамбалы». Оно содержит молитву банчэню, чтобы он, когда будет предводительствовать буддистами в священной войне Шамбалы с еретиками (лало), взял молящегося в число своих воинов. Лишь только он окончил чтение, нетерпеливые церемониймейстеры громко провозгласили «Уходите прочь!» и выпроводили нас, размахивая своими кнутами, производящими большую панику между богомольцами. Нам пришлось поспешно сбежать по той узкой лестнице, по которой несколько минут назад мы поднимались с некоторым почетом.

По прибытии в Даший-Лхунбо мы продали наших лошадей, вследствие затруднительности приобретения корма и ухода за ними, да к тому же одна из них из-за каменного пути потеряла подковы и разбила ноги так сильно, что не годилась уже для езды до полного выздоровления. Когда же мы задумали посетить монастырь сакьяского пандиты, который во время Юаньской и Минской династий в Китае играл первенствующую духовную и светскую роль в Тибете, то никак не могли найти наемных подвод. Монастырь этот, по рассказам очевидцев, находится на расстоянии трехдневного пути на юго-запад от Шихацзэ. Пандиты наследственны: власть переходит от отца к сыну, так как высшие жрецы их секты женятся. Они считаются весьма искусными в подавлении несчастий, насылаемых злыми духами, а потому их иногда приглашают для совершения государственных гуримов даже в Лхасе.

На пути от Шихацзэ к Сакьяскому монастырю, вестах в 25 от первого, находится старинный монастырь Нартан, который славится типографскими досками двух больших сборников сочинений, известных под названиями Ганчжур и Данчжур [89]. Монастырь этот в настоящее время принадлежит банчэн-эрдэни, которые и распоряжаются его имуществом.