Гомбожаб Цыбиков - Буддист-паломник у святынь Тибета

Городок Цзэтан расположен на правом берегу реки Цзанбо-чу верстах в трех от ее русла и на правом же берегу реки долины Ярлунг, у северной подошвы гор. Ярлунгская долина представляет одно из плодородных и густо населенных мест Южного Уя. Эти места, по преданию, были колыбелью тибетского государства, так как здесь был найден и возведен на престол первый тибетский царь Няти-цзаньбо. В настоящее время Лхоха известна только как местонахождение многих вотчин именитого тибетского родового дворянства. В частности, город Цзэтан, по преданию, древняя столица царей [92], ничего особенного не представляет. Он состоит из двух частей – монастыря и города, соединенных вместе. В монастырской части, расположенной выше на склоне горы, находится недавно заново отремонтированный цокчэнский дуган с надписью по-тибетски и по-китайски. Надпись эта на обоих языках имеет одинаковый смысл: «Вечно благоденствующий храм». Немного ниже его находится так называемый Чжэ-лха-хан, т. е. храм со статуей Цзонхавы.

Рынок не отличается особым оживлением, но зато довольно бойка торговля оптом на дому, так как Цзэтан славится выделкой тибетского трико ( тэрма ), известного под названием цзэтанского. Кроме того, он известен выделкой ламских учебных шапок и недорогих тибетских сукон. Все изделия отправляются в Лхасу, причем сукна вывозятся преимущественно некрашеными, и там непальские купцы окрашивают их в соответствующие цвета и выпускают в продажу.

Через Цзэтан идет дорога в город Цона-цзон, где в мае происходит ярмарка, на которую ездят торговцы из Лхасы. Оттуда привозят в Лхасу преимущественно деревянные изделия (чашки и ковши), а также индийскую чесучу ( бурай ). Возвращаются с ярмарки обыкновенно через месяц со дня выезда из Лхасы.

Костюмы лхохских жителей одинаковы с лхасскими, но только тамошние женщины не носят головного убора бачжу , заменяя его малоценной маленькой шапочкой круглой формы.

Под самым городом начинаются пашни. На них во время нашего посещения шел самый разгар посевов. Обработка земли ничем не отличается от китайской. По всем полям, как и повсюду в Тибете, проведены оросительные канавы.

25 апреля , не спавши спокойно три ночи, вследствие обилия клопов в отведенной нам комнате, мы отправились уже пешими обратно в Лхасу. Подошедши к реке, сели на деревянный карбаз и переправились на другой берег Цзанбо-чу, уплатив по кагану (3,5–4 коп.) с человека. Весь левый берег Цзанбо представляет сплошные песчаные валы, напоминающие алашанские и вообще гобийские пески. Идя по этим пескам вверх по реке, мы не могли дойти до Самьяй в этот день и принуждены были заночевать среди песков.

На этом безлюдном пути, как передавали нам, часто бывают грабежи и убийства, поэтому мы не разводили огня и легли голодными. Ветер, дувший тихо с вечера, ночью усилился, и мелкий песок проникал повсюду, но мы, утомленные ходьбой за минувший день, крепко заснули. Только утром пришлось откапывать вещи из-под песка и, подойдя к реке, долго промывать глаза, нос, уши и волосы.

26-го , после 3-часовой ходьбы, прибыли в монастырь Самьяй, который является первым по времени своего основания монастырем Тибета. По преданию, он основан в 811 г. [93]ханом Тисрон-дэвцзаном при помощи известного проповедника буддизма Падма-Самбавы, именуемого тибетцами чаще Ловбон-чэнь-бо, или Ловбон-Бадма-чжуннай. Монастырь находится верстах в пяти от русла реки, в нижней части левобережной ее пади, на западной стороне невысокой отдельной горки. Он окружен белой каменной круглой стеной, на которой расставлены маленькие, около 1,5 фута вышины, белые субурганы, так что, с некоторого отдаления, стена кажется зубчатой. Вовнутрь ведут с четырех сторон четверо ворот, причем главные, и вообще фасады главных зданий, обращены на восток. Главной достопримечательностью этого монастыря, без сомнения, должно признать, его цокчэнский дуган в 5 этажей. В архитектуре его, как говорят, тибетский стиль соединен с индийским.

В первом этаже находится статуя Чжово-Шакьямуни под хорошо отделанным балдахином-беседкой; второй этаж служит дворцом далай-ламы во время его временных пребываний; в третьем – статуя бодисатвы долгоденствия Аюши (по-тибетски – Амитаюс, или Цэбаг-мэд), в четвертом – будда будущего мира Майтрея (по-тибетски – Чжамба). Пятого этажа, собственно говоря, нет, а есть только одна комнатка под самой крышей, где указывают на красный деревянный столб, уверяя, что он из красного сандалового дерева (дерево жизни), но какой-то скептик сделал на нем поранение ножом, что обнаружило белый цвет дерева, только окрашенного красноватой краской. Набожные богомольцы прикладываются к этому столбу, уплачивая установленную плату в 1/3 монеты с человека. По четырем углам крыши возвышаются четырехугольные фбашенки.

Дуган этот окружен стеной-домом. Нижний этаж представляет открытый навес с глухой задней стеной, на которой нарисованы разные сцены из истории религии, а также святые. Над ним выстроен второй этаж, представляющий длинный дом со множеством дверей, ведущих в отдельные кельи, квартиры монахов, коих в этом монастыре едва ли более двухсот человек. На четырех углах этой кумирни, на расстоянии около 20 саженей от них, находятся четыре больших субургана разных форм и цветов: юго-восточный – белый, юго-западный – красный, северо-западный – зеленый, северо-восточный – темно-синий (черный). Затем по круговому пути внутри стен находится много небольших храмов с разными буддами и большими вращательными цилиндрами молитв. Все они отличаются хорошею отделкою и художественностью исполнения. Вообще этот монастырь, принадлежащий центральному правлению Тибета, содержится на счет казны далай-ламы, к тому же летом 1900 г. его посетил нынешний далай-лама, к приезду которого, понятно, все было отремонтировано и приведено в надлежащий порядок.

В северной части монастыря находится дуган чойчжона Цзэмо, в котором все перекладины под потолком сделаны из разного оружия: мечей, ружей и копий. Прорицатель этого чойчжона при спускании его не может, как говорят, терпеть присутствия монголов. Из этого можно заключить, что по крайней мере монахи монастыря Самьяй были враждебны к завоевателям-монголам, перед которыми все же пришлось сложить оружие. Но гнев чойчжона теперь обрушивается на их потомков, уже раболепных поклонников всех тибетских кумиров.

В монастырских стенах живут и светские жители, занимающиеся главным образом земледелием; пашни их начинаются у самых монастырских стен.

27-го мы отправились вверх по пади, в которой стоит Самьяй. Населенные места тянутся верст на 20; после этого падь сильно суживается, и начинается сначала отлогий подъем на высокий перевал Го-ган-ла, название которого в живой речи слышится как Гога-ла. Говорят, что высота этого перевала равняется сумме высот уже известных нам перевалов Го-ла и Ганба-ла, почему и название состоит из соединения названий этих перевалов. Мы за день не могли достигнуть вершины и заночевали под скалой в стороне от дороги. Должно сказать, что вся падь, в особенности в верхней части, заросла кустарником, между которым виден низенький березняк.