Гомбожаб Цыбиков - Буддист-паломник у святынь Тибета

17 сентября прибыли к ставке наших возчиков. Они были соседями. Старик жил в банаке, а молодой человек – в юрте монгольского образца. Мы поставили свою палатку у банака, и хозяева очень гостеприимно угощали нас молоком, свежим и кислым, а также другими продуктами молочного хозяйства. Дамские монголы, свободные от тибетских податей и повинностей, находятся в непосредственном ведении маньчжурского амбаня, живущего в Лхасе. Поэтому они сравнительно свободны в самоуправлении и достаточно зажиточны: держат помногу яков, а более богатые – и табуны кобылиц, из молока которых приготовляют столь любимый монголами напиток – кумыс. Подле нашей стоянки расположен глинобитный домик, который окружен белой оградой и называется карба . В нем живут пят: тибетских монахов; они совершают духовные требы местных жителей, не исключая и отпевания покойников. Последних, как говорят, и здесь разрезают на куски и отдают на съедение птицам.

Продневав следующее 18-е число на этом же месте, мы заключили со стариком новое условие – везти нас до Накчу-цонра. Молодой возчик отказался от дальнейшего пути и вместо себя отыскал другого такого же молодого человека, за плату по 4 монеты (по 80 коп.) за каждый вьюк, причем они должны были дать нам самим за одинаковую плату по одном смирному яку для верховой езды.

19 сентября , около двух часов пополудни, двинулись в путь. Мы сели на яков, которые были без всякой узды и веревочки, продернутой через ноздри, и шли в той же толпе с другими вьючными яками, погоняемыми пешими возчиками. При этом приходилось не раз подвергаться опасности быть поднятыми на рога какого-нибудь озлобленного животного, идущего рядом. Только то обстоятельство, что под верховую езду бывают приучены самые старые и потому самые большие яки, служило некоторой гарантией от покушений соседей их. Все же перемена пешего путешествия на верховое, хотя довольно неудобное, была приятна для всех нас, потому что общее высокое положение здешних мест чрезвычайно затрудняет непривычных людей при ходьбе, а если сделать небольшое усилие бежать или идти подолгу торопливым шагом, то сразу появляется одышка и тяжелое, затрудненное дыхание.

Пройдя за этот день небольшое расстояние, мы остановились ночлегом поблизости от палатки косивших сено местных жителей. Они косят уже почти высохшую траву своеобразными косами, напоминающими серпы. Косы эти имеют рукоятки около 1,5 аршина, и косец, стоя, рубит траву. Убранное сено складывают у своих палаток и затем свозят домой вьюками на яках. Вообще, неусовершенствованная коса, отсутствие граблей, к тому же и скудность травы не позволяют собирать здесь много сена. Возчики с удивлением говорили про величину кучи, которая у нас не превысит двух-трех копен общим весом около 10–12 пудов.

20 сентября , пройдя подле уже известных восьми субурганов, перевалили через Чог-ла, или Чог-цзэ-ла, который с обеих сторон очень невысок. Остановились ночлегом на быстрой горной речке, текущей на юго-запад от Самтан-кансар и являющейся, как передавали мне, началом Ра-чу, главного притока По-мдо-чу. Местные жители подвластны Радэнскому монастырю.

21 сентября путь наш пролегал по Суншанской равнине, у подошвы левобережных гор. Речка равнины течет на юго-запад. Попадаются банаки казенных станций с их запретными лугами. Дорогу то и дело пересекают быстрые речки со страшно каменистым дном. Вообще, дорога чрезвычайно камениста. Останавливались ночлегом у одной такой речки.

22 сентября , по заключенному вечером с возчиками уговору, поднялись с постели задолго до рассвета и, напившись чаю, тронулись в путь, который до рассвета продолжался благополучно. С рассветом же стал идти крупный, градообразный снег, бивший нам прямо в лицо, и… мы сбились с дороги. Идучи ощупью, не зная ни направления, ни местности, мы переходили через несколько холмиков, переправлялись через две быстрые речки. К полудню небо сделалось ясным, и ослепительный снег производил неприятное действие на глаза, но он скоро стал таять и, спустя немного, мы увидели, что идем между двух дорог, не потеряв верного направления. Ночевали на одной из речек, текущих в ту же равнину.

23 сентября выпал большой снег, который днем начал таять. Остановились на ночлег после небольшого перехода по холмам.

24 сентября вступили на обильную травой равнину правого берега реки Нак-чу, перейдя через ряд невысоких холмов, служащих водоразделом систем рек Дре-чу (Красной реки) и Брамапутры. Ночевали в степи.

25 сентября переправились вброд через Нак-чу. Вода была невысока. Возчики перешли пешими, снявши панталоны и высоко подняв полы своего платья. Ночевали, перевалив через левобережные горы, подле банаков местных жителей.

26 сентября достигли, наконец, условленного места Накчу-цонра. Немного не дойдя до него, мы узнали, что тайчжинары на другой же день после прибытия к своим лошадям поспешно уехали на родину, нанявшись везти каких-то монголов на тех самых 10 лошадях, за коих уже получили от меня плату. Прибыв к банаку тибетца, у которого наши возчики оставляли своих лошадей, пришлось констатировать, как совершившийся факт, возмутительный поступок Сэнгэ и его товарищей. Жертвой их обмана оказался не один я со спутниками, но еще три-четыре монгола. Мною овладела какая-то скука или, вернее, уныние. Я не знал теперь, что делать.

27 сентября и следующие дни, обсудив все обстоятельства дела, я пришел к заключению, что ничего иного предпринять невозможно, как купить яков и с ними как-нибудь добраться до Цайдама. У меня было около 100 ланов китайского серебра, запасенного на дорогу от Цайдама до хошуна халхаского Юндун-бэйсэ, через который я и хотел предпринять дальнейшее движение в Ургу. Все эти деньги пришлось употребить на покупку яков и седел для их снаряжения. Як здесь стоит 8–9 ланов на местные монеты, так что на китайское серебро обходился в 6,5–7,5 ланов.

Таких яков нужно было купить голов 12, но судьба стала ставить нам дальнейшие препятствия. В ночь на 1 октября , когда все уже было готово к пути, у наших возчиков-курлуков украли четырех лучших лошадей. Они, совершенно беззащитные, с горем пришли ко мне и, охая, излагали свои обстоятельства о лишении возможности выполнить условия вследствие неожиданного оборота дела. Пришлось прикупить еще четырех яков, а для того, чтобы был запас яков, я решил отправить один вьюк в Гумбум с одним бурятским ламой, ехавшим туда с одним же монголом из хошуна цайдамского барун-цзасака. Эти два смельчака, имея четыре лошади, решили пройти пустыню только вдвоем.