Федор Литке - Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану

До позднего вечера бродил я между жилищами островитян, встречая везде тот же ласковый прием. Хотя несносное «фарак, фарак», лишь подойдешь к месту заключения жен, и теперь нас преследовало, но, кажется, что строгость их заключения несколько уменьшилась. Под вечер встретил я у дверей одного дома старушку, которая не думала от меня спасаться, но на которую я, из отмщения, не обратил никакого внимания. Вслед за тем увидел двух молоденьких девушек, сделавших мне обыкновенное приветствие: «Тамол мамаль». Позднее время, к сожалению, не позволило мне продолжить беседу, сколько бы хотелось; я успел только подарить им, к большой их радости, несколько безделиц и увидеть, что они очень пригожи и как лицом, так и убранством почти не отличались от юаланских девушек. Только тол их был, кажется, вершка на два шире.

Когда я объявил старшинам о намерении моем идти на другой день в море, то они казались опечаленными. Песенг весьма понятно объяснил мне, что он, оставшись в Лугуноре, будет плакать, и когда мы уже будем в России, часто будет вспоминать: «Что-то делает капитан Лицке?» У нас назвали бы это просто пошлой учтивостью, но в устах так называемого дикого слова эти были выражением истинно доброго сердца. Объявление мое произвело общую суматоху на острове. Все торопились по возможности воспользоваться еще кратким нашим пребыванием. Все несли кур, петухов и у кого что было и просили гвоздей, ножей и пр. Я воротился с порядочным запасом всякой всячины. Из подобного же расчета пригласил я к себе ночевать Селена и Песенга, желая воспользоваться еще их беседой. Между прочими сведениями узнал я от них здешние названия многих главных звезд. Они большую часть ночи проболтали между собой, не только не заботясь о том, что не давали мне покоя, но еще будя меня всякий раз, как показывалась в люк новая примечательная звезда.

С рассветом 27 января стали готовиться мы к морю, потому что нас здесь ничто более не удерживало. Группа была описана подробно на гребных судах; хронометры поверены, и сделано множество лунных наблюдений. Я имел много прощальных посещений, одарил всех приятелей железными инструментами, не забыв и безделиц для жен их, и простился, приняв уверение, что они очень по мне плакать будут.

Около 11 часов вышли мы в море, потеряв при съемке с якоря верп (четвертый, меньше чем за год), который, вероятно, задел за камень, ибо все усилия людей могли только порвать кабельтов, не пошевеля верпа.

Между широтами 5°17' и 5°37' N и долготами 206°1' и 206°23' W лежат три низменные коралловые группы, в которых насчитывается до 90 островков разной величины. Острова эти в первый раз были замечены английским капитаном Мортлоком в 1795 году и под его именем означены в атласе адмирала Крузенштерна, а вследствие этого и у нас. Самая восточная из этих групп – Лугунор – представляет вид овала и имеет 18 миль в окружности. Остров Лугунор, в восточном углу этой группы, изгибается подковой и образует весьма хорошую гавань, названную гаванью Шамиссо в честь ученого путешественника, который первым доставил некоторые достоверные сведения об этом архипелаге.

Ширина острова от полуверсты до 150 шагов. Середина его, около 7 футов над водой возвышающаяся, покрыта хлебными деревьями, а берега – наибольше кокосовыми и пандановыми, отягченные плодами вершины которых со стороны лагуны часто нависали над водой. Южная часть острова песчаная, но в северной много чернозема, на котором расположены плантации клещинцовых растений [аройник], требующих непременно сырого грунта, а в соседстве с ними и все жилища островитян. Плантации эти пересечены узкими каналами, служащими для снабжения водой всех частей, и кажутся в то же время межами между собственностями разных старшин. Окружающий их лес образует прелестную панораму, в которой все виды растений и в бесконечном разнообразии, не будучи заслонены ничем, представляются с самой выгодной точки зрения, чтобы дать понятие об общем характере растительности низменных островов.

Пресной воды на острове, естественно, нет [227], кроме дождевой, скапливающейся в ямах и еще в необыкновенного рода хранилищах, в ямках, выдалбливаемых нарочно для этого на пнях кокосовых деревьев, имеющих наклонное положение. Воду в ямах находили мы всегда нечистой и с дурным запахом. Скудного запаса этого жителям достаточно, потому, во-первых, что они пьют весьма мало, и, во-вторых, потому, что необходимая для нас стихия эта заменяется превосходным напитком, который природа неутомимо готовит им в плодах кокосового дерева. Это настоящий ключ жизни, велением Божиим источаемый одним ударом железа.

Лугунорцы не изменили выгодного мнения, какое мы имели о единоплеменниках Каду. Мы нашли их гостеприимными, добродушными, скромными, приятного обращения.

Рост лугунорцев вообще больше среднего. Сложение стройное и сильное. Цвет тела каштановый, лица плоские, нос вверху вдавленный и к концу вздернутый; губы толстые, зубы ровные и здоровые, глаза большие, черные, навыкате, иногда быстрые, но большей частью без выразительности. Бороды у некоторых довольно длинные, но редкие. Длинные и густые черные волосы, склонные к кудреватости, иногда собираются в пучок на затылке и обвязываются пращой; в этот чуб втыкается трезубчатый с рукояткой гребень, на котором развеваются два или три хвостовые пера парящего фаэтона; иногда волосы сбиваются и образуют огромную прическу, подобно как у жителей Новой Гвинеи.

Пояс их, который и здесь называют тол, – это кусок ткани около ¼ аршина шириной, проходящий сзади наперед между ног и отличающийся от юаланского тем, что не имеет мешочка. На плечи накидывается часто упоминаемый плащ, похожий на южноамериканское пончо или на ризу католических священников, который мы нашли уже на островах Сенявина. Это кусок ткани, выкрашенный обыкновенно в желтую краску, длиной 3, шириной 1½ аршина, сшитый по длине из двух полотнищ и имеющий посредине отверстие для пропуска головы. На голове носят конические шляпы, весьма искусно сделанные из пандановых листьев, защищающие их совершенно и от солнца и от дождя. Эти зачатки одежды были причиной, что они с большой охотой брали рубашки и всегда носили; напротив, юаланцы никакой цены им не придавали.

Инструмент, которым насекаются узоры на теле, имеет вид топорика или, вернее, шляхты около 4 дюймов длиной, с иззубренным острием. Его наставляют на тело и ударяют по нему слегка палочкой, покуда он пробьет верхнюю кожицу, которую потом натирают или соком растений, или углем. Ноги и грудь покрываются прямыми, продольными чертами, что первым придает вид полосатых чулок, на руках же бывает много рыбок около дюйма длиной. Замечательно, что фигуры эти носят названия разных островов. Песенг имел на левой ноге выше колена несколько рыб и крючков, которые означали Лугунор и соседние группы, потом каждая линия на ноге и на руке имела название какого-нибудь острова, начиная от Фаунупей и до Пеллы. Когда он перечел все острова, осталось несколько черточек лишних, которые он назвал Манина (Манила), Уон, Саипан, а когда и этого не довольно было, то, смеясь, стал называть Ингресс, Руссиа и пр. Может быть, это обыкновение введено, чтобы легче сохранять в памяти острова своего архипелага. Это род географических четок.