Александр Гумбольдт - Второе открытие Америки

23 июля мы прибыли в город Нуэва-Барселона, усталые не столько от зноя Llanos, к которому мы давно привыкли, сколько от песчаных ветров, длительное действие которых вызывает болезненные трещины кожи. Прошло семь месяцев с тех пор, как мы, направляясь из Куманы в Каракас, на несколько часов остановились у Морро-де-Барселона, укрепленной скалы, соединяющейся со стороны деревни Посуэлос с материком лишь узкой полосой земли.

В доме богатого купца, француза по происхождению, дона Педро Лави, нам был оказан самый сердечный прием, и предупредительный гостеприимный хозяин окружил нас всевозможными заботами.

Нуэва-Барселона, городок, в котором в 1790 году насчитывалось едва 10 000 жителей, а в 1800 году свыше 16 000, был основан в 1637 году каталонским конкистадором Хуаном Урпином. Тогда попытались, но тщетно, дать всей провинции название Новая Каталония. Так как на наших картах часто указывают вместо одного города два, Барселону и Куманогото, или же считают эти два названия синонимическими, то будет небесполезно разъяснить причину этого заблуждения.

В старину у устья реки Невери существовал индейский город, построенный в 1588 году Лукасом Фахардо, под названием Сан-Кристобаль-де-лос-Куманаготос. В нем жили только индейцы, переселившиеся с солеварен Апайкуары. В 1637 году Урпин с помощью нескольких жителей Куманагото и многих каталонцев основал в двух лье от берега испанский город Нуэва-Барселона.

В течение 34 лет две соседние общины беспрестанно враждовали, пока в 1671 году губернатору Ангуло не удалось убедить их создать единый город в третьем месте, в том самом, где находится теперь Барселона, расположенная, согласно моим наблюдениям, на 10°6'52''северной широты. Старинный город Куманагото знаменит в стране чудотворной статуей Богоматери [331], найденной, по словам индейцев, в дуплистом стволе тутумо или старой кресцентии (Crescentia Cujete L.).

Эту статую торжественно перенесли в Нуэва-Барселону; но всякий раз, когда духовенство было недовольно жителями нового города, она ночью убегала и возвращалась в дупло дерева, стоящего близ устья реки. Чудеса прекратились лишь тогда, когда был построен большой монастырь (Коллегия по распространению христианской веры), где поселили монахов-францисканцев.

Климат в Барселоне не такой жаркий, как в Кумане, но влажный и в период дождей несколько вредный для здоровья. Бонплан очень хорошо перенес тяжелое путешествие по Llanos: к нему вернулись силы и кипучая энергия. Что до меня, то в Барселоне я чувствовал себя хуже, чем в Ангостуре, сразу после окончания плавания по рекам.

Попав под один из тех тропических дождей, во время которых на заходе солнца необычайно крупные капли падают на большом расстоянии друг от друга, я почувствовал недомогание, заставившее опасаться, не начинается ли у меня тиф, который свирепствовал тогда на здешнем побережье. Мы прожили в Барселоне около месяца, наслаждаясь всеми удобствами, какими может окружить самая предупредительная дружба.

Там мы снова встретились также с милейшим монахом Fray Хуаном Гонсалесом. Он высказывал справедливые сожаления по поводу того, что мы смогли посвятить так мало времени посещению этой неведомой страны; он изучал привезенные нами растения и животных с тем интересом, с каким даже самый необразованный человек относится к природе страны, где он долго прожил.

Fray Хуан решил поехать в Европу и сопровождать нас до острова Куба. Мы не расставались семь месяцев; он был весел, остроумен и услужлив. Можно ли было предвидеть, какое несчастье его ожидает? Он взялся отвезти часть наших коллекций; один наш общий друг поручил ему ребенка, которого он хотел воспитать в Испании; волны поглотили коллекции, ребенка и молодого монаха.

К юго-востоку от Нуэва-Барселоны на расстоянии двух лье тянется высокая цепь гор, примыкающая к Серро-дель-Бергантин, которая видна из Куманы. Это место известно под названием «горячие воды» (aguas calientes). Когда я почувствовал себя достаточно окрепшим, мы одним прохладным и туманным утром совершили туда экскурсию.

Насыщенный сероводородом источник выходит из кварцевого песчаника, лежащего на таком же сплошном известняке, который мы как-то исследовали на Морро-де-Барселона. В известняке мы снова обнаружили перемежающиеся пласты черного роговика, переходящего в Kieselschiefer. Это, однако, не переходная формация; по своему простиранию, по разделению на тонкие пласты, по белизне и по матовому раковистому излому (с очень плоскими впадинами) она скорее напоминает юрский известняк.

Настоящий Kieselschiefer и трепел до сих пор находили только в переходных сланцах и известняках. Принадлежит ли песчаник, из которого выходят бергантинские источники, к той же формации, что и описанный нами песчаник на Импоссибле и Тумирикири?

Температура источника равняется всего 43,2 °С (при температуре воздуха в 27°); он течет сначала на протяжении 40 туазов по каменистой поверхности, затем низвергается в естественную пещеру и, пройдя сквозь известняк, выходит у подножия горы на левом берегу речки Наригуаль. При соприкосновении с кислородом воздуха источники откладывают много серы.

Я не собрал, как сделал это в Мариаре, пузырьков воздуха, которые время от времени бурно выделяются из горячих вод. Вода, несомненно, содержит много азота, так как сероводород разлагает растворенное в ней соединение кислорода с азотом.

Температура сернистых источников Сан-Хуан, выходящих из известняка, подобно бергантинскому, тоже невысока (31,3°), между тем как в этом же районе температура воды в сернистых источниках Мариара и Лас-Тринчерас (около Пуэрто-Кабельо), бьющих непосредственно из гранитогнейса, составляет в первых 58,9°, а во вторых 90,4°.

Можно подумать, что температура, приобретенная водами внутри земли, уменьшается после того, как они переходят из первозданных горных пород в вышележащие вторичные горные породы.

Экскурсия, совершенная нами к бергантинским aguas calientes, окончилась прискорбным происшествием. Наш хозяин доверил нам своих самых лучших верховых лошадей. Одновременно нас предупредили, чтобы мы не переходили вброд речку Наригуаль. Мы пошли по какому-то подобию моста или, скорее, по лежавшим друг подле друга древесным стволам, а лошадей пустили вплавь, ведя их в поводу.

Та, на которой я до того ехал, внезапно исчезла; некоторое время она билась под водой, но все наши попытки выяснить причину этого происшествия оказались бесполезными. Проводники предполагали, что лошадь схватили за ноги кайманы, которых очень много в здешних местах.

Я чувствовал себя очень неловко, так как вследствие деликатности и состоятельности нашего хозяина я не мог и думать о том, чтобы возместить такую потерю. Лави, больше сожалевший о нашем затруднительном положении, чем о гибели лошади, старался нас успокоить, преувеличивая легкость, с какой можно раздобыть прекрасных лошадей в соседних саваннах.