Александр Гумбольдт - Второе открытие Америки

Среди индейцев салиба мы увидели женщину белой расы, сестру одного иезуита из Новой Гранады. Трудно описать удовольствие, какое вы испытываете, когда среди индейцев, говорящих на неизвестном вам языке, вы встретите человека, с которым можно беседовать без переводчика. В каждой миссии есть по меньшей мере два переводчика, lenguarazes.

Это те же индейцы, но несколько более понятливые, чем остальные; с их помощью миссионеры на Ориноко, в настоящее время редко утруждающие себя изучением местных наречий, общаются с новообращенными. Переводчики постоянно сопровождали нас, когда мы занимались гербаризацией; но они скорее понимают кастильский язык, чем говорят на нем.

Они как бы наудачу, но всегда заученно улыбаясь, отвечают: «Да, мой отец, нет, мой отец» – на все обращенные к ним вопросы. Можно представить себе, как раздражают в течение многих месяцев такие разговоры, когда вы хотите что-либо узнать о живо интересующих вас предметах. Часто мы бывали вынуждены прибегать к услугам одновременно нескольких переводчиков и заставлять их по очереди переводить одну и ту же фразу, чтобы сговориться с индейцами.

«Выше моей миссии, – сказал добрый монах из Уруаны, – вы будете путешествовать, как немые». Его предсказание почти полностью оправдалось; и чтобы не упускать той пользы, какую можно извлечь даже из общения с самыми дикими индейцами, мы иногда предпочитали язык знаков.

Как только индеец заметит, что вы не хотите прибегать к услугам переводчика, как только вы начнете спрашивать непосредственно его, указывая ему на те или иные предметы, он выходит из состояния обычной апатии и проявляет исключительную сообразительность, стараясь, чтобы его поняли. Он разнообразит знаки, произносит слова медленно, повторяет их, если даже его об этом не просят.

Его самолюбию, вероятно, льстит уважение, какое ему оказывают, обращаясь за разъяснениями. Особенно легко можно сговариваться с независимым индейцем, и я считаю своим долгом посоветовать путешественнику обращаться в христианских поселениях главным образом к тем индейцам, которые были покорены лишь недавно, или к тем, которые время от времени возвращаются в леса, чтобы наслаждаться своей прежней свободой.

Можно не сомневаться, что непосредственные сношения с индейцами более поучительны и более надежны, чем общение через переводчика, если только вы умеете упрощать свои вопросы и если вы повторяете их в разной форме последовательно нескольким лицам.

Впрочем, на берегах Меты, Ориноко, Касикьяре и Риу-Негру говорят на стольких наречиях, что путешественник, как бы ни был он способен к языкам, никогда не может надеяться изучить такое количество их, чтобы его понимали на берегах всех судоходных рек от Ангостуры до крепости Сан-Карлос-дель-Риу-Негру. В Перу и Кито достаточно знать язык инков, кечуа, в Чили – арауканский, в Парагвае – язык гуарани, чтобы вас понимала большая часть населения.

Не так обстоит дело в Испанской Гвиане, где племена, принадлежащие к различным народам, живут вперемежку в одной и той же деревне. Там было бы недостаточно знать даже языки карибов (или карина), гуамо, гуаибо, яруро, отомаков, майпуре, салиба, марибитана, макиритаре и гуайка – десять языков, для которых существуют весьма несовершенные грамматики и которые сходны между собой меньше, чем греческий, немецкий и персидский языки.

Окрестности миссии Каричана показались нам восхитительными. Деревушка расположена на одной из тех поросших злаками равнин, которые от Энкарамады до местности за порогами Майпурес разделяют все небольшие цепи гранитных гор. Опушки лесов виднеются лишь вдали. Повсюду горизонт замыкают горы: то лесистые и темные, то голые, с каменистыми вершинами, золотистые в лучах заходящего солнца.

Своеобразный характер придают ландшафту почти лишенные растительности плоские скалистые выступы [135], часто имеющие в окружности свыше 800 футов и возвышающиеся едва на несколько дюймов над окружающей саванной. Теперь они представляют собой часть равнины.

С удивлением спрашиваешь себя, были ли перегной и растения сметены каким-нибудь необычайным революционным потрясением или же гранитное ядро нашей планеты выступает голым, потому что зародыши жизни развились еще не всюду. Такое же явление, по-видимому, наблюдается в пустыне Шамо [Гоби], которая отделяет Монголию от Китая. Там эти обособленные скалистые выступы называются тзи.

Мне думается, что они представляли бы собой настоящие плоскогорья, если бы окружающие равнины не были покрыты песком и почвой, отложенными реками в самых низких местах. На этих каменистых плоскостях Каричаны можно с интересом наблюдать рождающуюся растительность в различных стадиях ее развития.

Там мы видим лишайниковые растения, рассекающие камень и образующие более или менее толстые скопления; маленькие участки кварцевого песка, питающие сочные травы; наконец, скопившиеся в углублениях пласты чернозема, образованные остатками корней и листьев, поросшие вечнозеленым кустарником.

Если бы дело шло о величественных явлениях природы, я не стал бы упоминать о наших садах и о скромных созданиях человеческих рук; но этот контраст между голыми скалами и цветущими рощицами, эти группы маленьких деревьев, разбросанные по саванне, невольно заставляют вспомнить о всем разнообразии и живописности наших насаждений. Можно было бы подумать, что человек, руководствуясь глубоким чувством красоты природы, пожелал смягчить дикую суровость здешних мест.

На расстояние двух-трех лье от миссии усеянные гранитными холмами равнины покрыты богатой и разнообразной растительностью. Сравнивая местность вокруг Каричаны с окрестностями всех деревень, расположенных выше больших порогов, вы удивляетесь той легкости, с какой здесь можно передвигаться, не следуя вдоль берегов рек: густые леса не преграждают вам путь.

Бонплан совершил несколько поездок верхом на лошади, которые доставили ему богатую коллекцию растений. Я упомяну лишь о Paraguatan, великолепном растении из рода Macrocnemum, с корой, окрашивающей в красный цвет [136]; о Guaricamo с ядовитым корнем [137], о Jacaranda obtusifolia Humb. et Bonpl. и о серрапе, или япе [138], индейцев салиба, являющейся не чем иным, как Coumarouna Aubl., столь известной по всей Терра-Фирме благодаря своим ароматным плодам.

Этот плод, который в Каракасе кладут среди белья, а в Европе под названием бобов Тонка, или Тонго, примешивают к нюхательному табаку, считается ядовитым. В провинции Кумана весьма распространено ложное мнение, будто изготовляемый на Мартинике прекрасный ликер обязан своим особым ароматом плодам япе.