Александр Гумбольдт - Второе открытие Америки

Приведенные соображения имеют более важное значение, чем может показаться с первого взгляда. Формы растений определяют физиономику природы, а эта физиономика влияет на нравственное состояние людей. Каждый тип растений включает виды, сходные между собой по общему строению, но различающиеся неодинаковым развитием одних и тех же органов.

Пальмы, Scitamineae, мальвовые, деревья с перистыми листьями не являют взору одних и тех же живописных красот; и обычно среди растений, как и среди животных, самые прекрасные виды каждого типа свойственны равноденственной зоне.

Протеевые, кротоны, агавы и большое семейство кактусов, растущих исключительно в Новом Свете, постепенно исчезают, когда вы подниметесь по Ориноко выше устьев Апуре и Меты. Однако переселению кактусов на юг препятствуют скорее тень и сырость, чем отдаленность от побережья.

Мы обнаружили настоящие леса кактусов, смешанных с кротонами, занимавшие большие безводные пространства к востоку от Анд, в провинции Бракаморос, в районе Верхнего Мараньона. Древовидных папоротников близ Оринокских порогов, по-видимому, совершенно нет; мы не нашли ни одного вида их до Сан-Фернандо-де-Атабапо, то есть до слияния Ориноко с Гуавьяре.

Мы описали окрестности Атурес; мне остается рассказать о самих порогах, расположенных в той части долины, где река, прорезав для себя глубокое русло, течет среди почти неприступных берегов. Лишь в очень немногих местах между двумя порогами мы могли спуститься к Ориноко и выкупаться в бухтах, где не было сильных водоворотов.

Людям, жившим в Альпах, Пиренеях, даже в Кордильерах, столь знаменитых разломами и следами разрушений, предстающих взору на каждом шагу, трудно вообразить себе по простому рассказу картину русла реки. На протяжении свыше пяти миль она перегорожена бесчисленными скалистыми плотинами; это одновременно и естественные запруды, и уступы, сходные с днепровскими, которые древние называли phragmoi.

Пространство между скалистыми плотинами на Ориноко заполнено островами различной величины. Одни из них гористые, разделены на несколько округлых холмов и имеют в длину от 200 до 300 туазов; другие – маленькие и низкие, как простые скалы. Острова делят реку на множество протоков, которые кипят, разбиваясь о скалы; все они поросли Jagua и Cucurito с листьями в виде султана; это пальмовая чаща, выступающая над пенистой поверхностью воды.

Индейцы, которым поручают провести пустые пироги через Raudales, дали каждому уступу, каждому камню особое название. Двигаясь с юга, вы встречаете прежде всего водопад Тукан, Salto del Piapoco. Между островами Авагури и Яваривени находится Raudal Яваривени; там по возвращении с Риу-Негру мы провели несколько часов среди порогов в ожидании нашей лодки.

Значительная часть русла реки оказалась сухой. Гранитные глыбы громоздятся, как в тех моренах, которые толкают перед собой швейцарские ледники. Река со всех сторон низвергается в пещеры; в одной из таких пещер мы слышали, что вода катилась одновременно у нас над головой и под ногами.

Ориноко здесь как бы делится на множество рукавов или потоков, и каждый из них старается проложить себе путь сквозь скалы. Мы были поражены незначительным количеством воды в русле реки, обилием подземных водопадов, грохотом воды, с пеной разбивающейся о скалы.

Миновав Raudal Яваривени (я называю здесь только главные пороги), вы встречаете Raudal Канукари, образованный скалистой грядой, соединяющей острова Сурупамана и Уирапури. Если естественные плотины имеют в вышину не больше двух-трех футов, индейцы решаются спускаться по течению реки в лодке.

Поднимаясь вверх по реке, они сами плывут впереди и, когда после долгих тщетных усилий им удается наконец закрепить веревку за выступ скалы, возвышающейся над плотиной, подтягивают лодку с помощью этой веревки к верхней части Raudal. Во время этой тяжелой работы лодка нередко наполняется водой; иногда она разбивается о скалы, и индейцы, исцарапанные и окровавленные, с трудом выбираясь из водоворотов, достигают вплавь ближайшего острова.

Но если скалистые уступы, или пороги, очень высоки и перегораживают полностью реку, легкие суда вытаскивают на сушу и с помощью веток деревьев, подложенных вместо катков, волокут до того места, где река снова становится судоходной. При высоком уровне воды необходимость в такой операции возникает редко. Нельзя говорить о порогах Ориноко, не вспомнив о том способе, который когда-то применяли, спускаясь через пороги Нила, и описание которого, оставленное нам Сенекой [161], отличается, по всей вероятности, скорее поэтичностью, чем точностью.

Я приведу лишь отрывок, правильно воспроизводящий то, что можно ежедневно увидеть у Атурес, у Майпурес и на некоторых Pongos на Амазонке. «Два человека садятся в челнок; один из них правит, другой вычерпывает набирающуюся воду; долго борясь со стремнинами и встречными течениями, они проходят по самым узким каналам, избегают подводных скал и вместе с рекой устремляются вниз, направляя мчащийся челнок».

16 апреля под вечер нам сообщили, что наша пирога меньше чем за шесть часов прошла пороги и благополучно прибыла в бухту, носящую название Эль-Пуэрто-де-Арриба [162], или Экспедиционная гавань. «Ваша пирога никогда не разобьется, потому что вы не везете товаров и потому что с вами путешествует монах с Raudales», – злобно сказал нам в лагере Парарума смуглый человек небольшого роста, судя по его акценту – каталонец.

Это был торговец черепашьим жиром, который вел дела с индейцами миссий и не испытывал дружелюбных чувств к миссионерам. «Хрупкими судами, – добавил он, – бывают суда каталонцев, если, запасшись разрешением губернатора Гвианы, но не президента миссий, они пытаются торговать выше Атурес и Майпурес.

После того как наши пироги разобьются на Raudales, которые являются ключом к миссиям Верхнего Ориноко, Касикьяре и Риу-Негру, нас отправляют в сопровождении индейцев из Атурес в Каричану и заставляют отказаться от коммерческих операций». Беспристрастный историк посещенных мной стран, я не согласен с этим мнением, высказанным, вероятно, без достаточных оснований.

Теперешний миссионер из миссии близ Raudales не способен на те притеснения, на которые жалуются мелкие торговцы-каталонцы; возникает, однако, вопрос: в чем источник глубокой ненависти к режиму миссий даже в испанских колониях? Если клевещут только на богатых, то миссионеры на Верхнем Ориноко должны были бы избежать злобных нападок.

У них нет ни лошади, ни козы, иногда даже коровы, между тем как их собратья, капуцины в миссиях на Карони, владеют стадами в 40 000 голов. Следовательно, злобу трудолюбивых колонистов вызывает не зажиточность обсервантов, а требование полного невмешательства в их управление, упорное стремление закрыть свою территорию для белых, препятствия, которые они ставят для обмена товарами.