Христофор Колумб - Путешествия. Дневники. Воспоминания

К подобным выводам он пришел еще и потому, что не случалось ему видеть столь большие земли, в которых могли рождаться такие великие реки. «Разве только, – говорит он, – если земля эта – материк» [314]. Таковы его собственные слова. Итак, направляясь в путь в поисках упомянутого Жемчужного залива, куда впадают упомянутые реки, он полагал, что найдет их, обойдя землю (остров Грасия), ибо он желал убедиться, подлинно ли эта земля – остров и нет ли прохода, отделяющего ее от [другой земли] на юге. Если бы этот проход не был найден, адмирал пришел бы тогда (как он сам об этом говорит) к заключению, что [в залив впадает] река, хотя и то и другое полагал бы он великим дивом.

До захода солнца адмирал шел вдоль берега. Везде видел он хорошие гавани и высочайшие земли. На севере, близ берега, он заметил много островов, а на самом берегу материка он открыл немало мысов, которым дал названия: Мыс раковин (Cabo de Conchas), Долгий мыс (Cabo Luengo), Мыс уздечки (Cabo de Sabor), Богатый мыс (Cabo Rico).

Земля же эта была высока и очень красива. Адмирал говорит, что на этом пути он встретил множество гаваней и очень крупных заливов, берега которых должны быть обитаемы. По мере того как он удалялся на запад, берег становился все ниже и казался более красивым. При выходе из Пасти дракона он заметил на расстоянии 26 лиг к северу от корабля остров, который он назвал островом Успения (Asumpciо́n), и другой остров, названный им Островом зачатия (Соnсерciо́n), и еще три расположенных друг подле друга островка, которым он дал имя Свидетели (Testigos).

Далее лежал остров Паломника (Romero) и маленькие островки, названные Стражей (Guardias). Затем адмирал подошел к острову Маргарите и назвал его этим именем [315], а другому, соседнему с ним острову, дал он имя Мартинет (Martinet).

Остров же этот расположен в 9 лигах к северу от острова Маргариты. Идя в этих местах, адмирал страдал глазами от того, что совсем не приходилось ему спать, – путь между всеми этими островами чреват был постоянными опасностями, а в таких случаях обычаем его было бодрствовать. Так должен поступать всякий, кто отвечает за корабли, особенно же пилоты. Адмирал говорит, что здесь он чувствовал себя более усталым, чем когда открывал другой материк, т. е. Кубу, потому, что глаза его застилались кровью. Таковы были его ни с чем не сравнимые труды на море.

Из-за боли в глазах эту ночь он провел в постели, а поутру обнаружил, что корабли находятся дальше в открытом море, чем это было бы, если бы вел он их сам. Таким образом, не должен надеяться и полагаться на моряков усердный, опытный пилот, потому что на его совести и на его ответственности лежит все, что делают люди, находящиеся на корабле. А самое важное и необходимое, что должен он помнить и что связано с его службой, это – бодрствовать и не спать в течение всего периода времени, пока длится плавание.

Видимо, в понедельник и вторник адмирал прошел, выйдя из Пасти дракона, 30 или 40 лиг. Об этом он не упоминает, так как жалуется, что не может описать все, что должен был у себя отметить, из-за своего недуга. И адмирал, видя, что земля далеко протягивается на запад и все время становится все более низкой и прекрасной и что Жемчужный залив, который он открыл в задней части залива или пресного моря, не имеет выхода, тогда как ранее он полагал, что выход этот должен был быть и, считая этот материк островом, пришел к заключению, что столь большая земля – не остров и, обращаясь к королям, писал так [далее с некоторыми отступлениями от оригинала приводятся замечания о «пресном море» и о расстоянии между Испанией и Индиями, которые содержатся в письме Колумба королю и королеве о результатах третьего путешествия].

Следуя дальше, адмирал намерен был направиться к Эспаньоле, так как к этому принуждали его обстоятельства, которые во многом ему препятствовали. Во-первых, он шел полный тревоги и подозрений, так как не имел в течение столь долгого времени никаких известий о том, что делается на этом острове. Во-вторых, адмирал беспокоился о своем брате – аделантадо, которого он отправил для совершения дальнейших открытий на материке, начатых им. В-третьих, он спешил на Эспаньолу, опасаясь, что окончательно испортятся и сгниют продукты, предназначенные для тех, кто находится на Эспаньоле.

В этих же продуктах была там большая нужда, и, кроме того, адмирал готов был рыдать, когда вспоминал, с каким трудом они ему достались. Он говорит, что в случае утраты провианта он не имел бы возможности получить другую провизию из-за неладов, которые всегда у него были с теми, кто давал советы королям [316].

«Они, – говорит адмирал, – вовсе не друзья их высочеств, заботящиеся о чести их высокого титула. Да и издержки отнюдь не таковы, чтобы нельзя было их допустить, по тем соображениям, что не скоро будет получена прибыль, которая их покроет, потому что величайшим благом является дело, совершаемое ради нашего господа – дело распространения его святого имени в неведомых землях.

И дело это достойно быть в великой чести у государя, ибо оно духовное и мирское в одно и то же время». И далее адмирал говорит: «Для этого следовало бы израсходовать ренту хорошего епископства или архиепископства, – и прибавляет, – лучшего во всей Испании, где есть столько рент и нет ни одного прелата, который желал бы прибыть сюда, даже зная, что в этой стране живет бесчисленное множество народов (pueblos), и что решено послать особ ученых и разумных и друзей Христа, чтобы попытаться обратить эти народы в христианство или положить тому начало. Уверен, что сумма, необходимая для покрытия издержек, очень скоро будет извлечена отсюда и поступит в Кастилию». Таковы его слова.

Четвертая причина, побудившая адмирала следовать к Эспаньоле, не задерживаясь для дальнейших открытий, – а он очень хотел продолжать плавание, – заключалась, по его словам, в том, что он не был достаточно обеспечен опытными моряками, так как перед уходом из Кастилии не решался открыто сказать, что направляется в путь для совершения открытий. Адмирал опасался, что скажи он так, ему будут чинить препятствия, чтобы он не просил денег, которых у него не было.

Кроме того, адмирал говорит, что люди очень устали в пути [317].

В-пятых, корабли, на которых он шел, были чересчур велики для плавания с целью открытий. Один был в 100 тонелад, в другом более 70 тонелад [318]. А для таких плаваний нужны меньшие корабли. И именно потому, что велик был корабль, на котором он шел в первом путешествии, он его потерял в гавани Навидад, в королевстве короля Гуаканагари [319].

Шестая причина, которая во многом укрепляла его намерение оставить мысль о дальнейших открытиях и направиться на Эспаньолу, была болезнь глаз, вызванная бессонницей. А не спал он из-за беспрерывных бдений и из-за необходимости зорко следить за всем.