Шракбек Кабылбаев - Синие шинели

Поводом к пирушке послужил еще и приезд знатного гостя. Бандиты изрядно «хватили» водки и, развалившись на пышных подушках, с жадностью поедали беспармак, запивали его ароматным кумысом, изредка косясь на гостя и прислушиваясь к его редким словам.

Главарь банды — Усербай рассеянно слушал своих приближенных и с нетерпением ждал, что скажет гость. Но гость не торопился. Видно, дальняя дорога утомила его, и теперь он с удовольствием ел мясо.

Наконец, насытившись, гость обратился к собравшимся:

— Вам надо больше собирать джигитов, обиженных Советами. Надо беспощадно бить коммунистов и всех, кто за них. Бояться не надо. В городах Таджикистана уже не один год воюет непобедимый Ибрагимбек, собравший большое войско. В Кара-Кумах и Кызыл-Кумах ждут верные отряды, скоро они выйдут в просторные степи Казахстана. Надо захватывать села, аулы, громить милицию, военкоматы и вооружаться. Тогда больше правоверных пойдет под зеленые знамена.

— У вас неплохое начало. Пусть везде вашему батыру сопутствует счастье, — и гость приложил правую руку к сердцу, наклонил голову в сторону Усербая. — Наш курбаши шлет ему свой привет и вот этот подарок.

С этими словами гость передал Усербаю новую винтовку с английской маркой и кривую с серебряной насечкой на ножнах азиатскую саблю.

Заблестели глаза Усербая. Лесть и выпитое вино кружили ему голову. Он уже видел, как его отряд занимает богатые села — Долинку, Михайловку, Тихоновку, Белоярку, Константиновку, Вишневку, — а там уже недалеко и Акмолинск. Он не даст пощады никому: ни женщинам, ни детям. Уничтожит большевиков, шкуру с них, с живых, будет сдирать. Усербай мечтательно заскрипел зубами. Он хотел что-то сказать в ответ на речь почетного гостя, но послышался стук копыт: на взмыленном коне подскакал связной. Свалившись с коня, он на четвереньках сполз в юрту и стал докладывать Усербаю о том, что из Акмолинска выехал отряд уездной милиции.

Около небольшого селения Ситень наш отряд встретился со своими разведчиками Зарифовым и Сарсыбековым. Переодетые в штатское и снабженные документами уездной кооперации, они, не вызывая подозрений, ездили по селам и аулам, нащупывали бандитов, собирая о них нужные нам сведения. Разведчики доложили, что банда находится в урочище Джаман-Нияз, недалеко от Караганды, и готовится совершить налет на село Долинку. Бандиты уже знают о продвижении нашего отряда и держатся настороже.

Договорившись о следующей встрече, разведчики ушли выполнять новое задание. Двинулись и мы. Передвигались только ночью — иначе можно было спугнуть бандитов.

На третьи сутки отряд вошел в широкую долину, по обеим сторонам которой тянулись невысокие горные цепи. Путь преградила небольшая, но быстрая речка. В крутые берега хлестала пена, в воздухе стояли мелкие, как пыль, брызги.

Кони никак не хотели заходить в воду. Они упирались, храпели, становились на дыбы. Первым окунулся Сутюшев. Сильная лошадь, борясь с течением, вынесла его на противоположный берег. Постепенно переправился весь отряд.

После ледяной ванны лошади нервно просили повод, а у всадников не попадал зуб на зуб. В довершение ко всему к ночи подул холодный ветер, заморосил дождь. Двигались почти вслепую, дороги не было, кромешная тьма не давала возможности ориентироваться. Через три часа такой езды кони, скользя по намокшей почве, с трудом несли отяжелевших всадников.

Необходим был привал. Но где его сделать? Тут же в степи? Переутомившиеся бойцы повалились бы, уснули прямо на мокрой земле, и тогда простуды не миновать. Все-таки начали искать подходящее место и вскоре оказались у подножия крутой горы, где было тише и не так сыро.

Постепенно дождь прекратился, на востоке посветлело. Приказав отряду не двигаться, я вместе с двумя бойцами поехал вперед. Мы обогнули гору и увидели неподалеку аул; из труб мирно курился дымок, а по улицам сновали всадники. Прижавшись к скале, я стал наблюдать, послав одного из бойцов за отрядом.

Отряд появился быстро, его заметили в ауле. Тишину разорвал выстрел, эхом раскатившийся в горах, за ним последовала редкая беспорядочная стрельба. Отстреливаясь, бандиты стали убегать из аула, часть нашего отряда бросилась им наперерез. Тогда бандиты рванулись в другую сторону, но там их уже поджидала наша засада, она открыла огонь из пулеметов. Кольт бил ровно и метко. Несколько лошадей упали и забились. Видя безвыходность положения, бандиты сдались.

Оказалось, что это только часть банды во главе с Имановым. Самого Усербая и других главарей в ауле не было. Чтобы запутать следы, Усербай разбил банду на три самостоятельные группы, строго наказал в открытый бой с милицией не вступать, а стараться заманить милиционеров в засады.

Дальше двигаться наш отряд не мог. Нужно было дать отдых людям и заменить несколько лошадей. И мы направились в ближайшее село Долинку, где нас с радостью встретили местные жители. Крестьяне быстро разобрали своих лошадей, ранее захваченных бандитами. Женщины со слезами на глазах стали рассказывать, как разбойничала банда Усербая: магазин разграбили, скот угнали, многих женщин изнасиловали. Главарь банды заявил, что теперь в районе он хозяин, Советов нет, и слушать надо только его.

Председатель сельсовета подал мне завернутое в газету письмо и сказал:

— Усербай велел передать.

Я стал читать. Написано было на ломаном русском языке. Усербай писал:

«Я теперь не простой бандит, а враг Советской власти, у меня большая сила. И только когда у верблюда вырастет хвост до земли, тогда вы поймаете Усербая. Жалкому вороненку не догнать сокола…»

Заканчивал он свое послание тем, что предлагал убраться из степи по-хорошему, иначе грозился отправить всех «в царство Иблиса». Прочитав письмо, я передал его Сутюшеву (он собирал весь следственный материал) и посоветовал приобщить к уголовному делу.

После короткого отдыха мы направились в центр промышленной волости — село Большую Михайловку. Надо было разобраться с задержанными. После допроса бандитов Сутюшев предложил всех освободить до суда, за исключением главаря Иманова. В этом был смысл. Посовещавшись, мы согласились. Иманова допрашивали все вместе. Я старался выяснить, что толкнуло на такие тяжкие преступления Усербая: ненависть к Советской власти, месть или мелочное самолюбие.

Подумав, Иманов дал оригинальный ответ:

— Усербай смелый джигит, но безвольный человек. Он как пустой мешок: что в него всыплют, такую форму он и принимает. Ну а баи и муллы постарались сделать ему нужную начинку.

— Чем же объяснить такую жестокость с его стороны? — спросил я.

— Человек, ставший шайтаном, — сказал Иманов, — будет куда хуже шайтана.