Петр Козлов - Тибет и далай-лама. Мертвый город Хара-Хото

Мы пошли на запад по самому берегу под скалами за жилище первого монаха и вскоре увидали еще более солидную постройку, но прежнего, так сказать, пещерного типа. На голос нашего проводника ее хозяин вышел к нам навстречу. Между соседями завязался оживленный разговор, в котором наш первый знакомец выступал уже в роли толкователя. Новый обитатель острова удивленно посматривал на нас. Он показал нам свое помещение и кумиренку, построенную рядом с ним.

После осмотра кумирни все пошли к третьему отшельнику.

Монахи были людьми пожилыми, но еще далеко не старыми. Первый из них, очевидно, более молодой, был гладко выбрит и имел вид обычного служителя будды.

Остальные давно уже совершенно перестали заниматься своей наружностью; отросшие волосы торчали у них в разные стороны, представляя своеобразные головные уборы. Все монахи, очевидно, были тангутами: первый и второй – типичными брюнетами, третий – с более светлой кожей и волосами. Вид последнего отшельника положительно напоминал дикого человека; взгляд его был блуждающим, изо рта торчали зубы.

Увидав, что мы интересуемся камнем, первый монах пригласил нас следовать за собой. Мы поднялись на скалистый обрыв и пошли вдоль него. Берег повернул теперь на северо-запад, а затем почти на север. Под нашими ногами развернулась очаровательная картина. Берег был мало изрезан, но обрывался отвесными гранитными скалами высотой в восемь – десять метров. От него были оторваны крупные глыбы и, устилая подножье скал, уходили в изумрудно-зеленую глубь. Волны тихо плескали среди камней, между которыми плавали десяти-двенадцативершковые [до 0,6 м] рыбы. Целые стаи этих рыб непрерывной живой гирляндой окаймляли побережье. На скалах группами сидели бакланы. При нашем приближении птицы опускались на воду и несколько отплывали от берега туда, где уже качались на волнах чайки. За бакланами плыли рыбы, образуя длинные колыхающиеся ленты.

Наконец скалы понизились, несколько отступили от берега, и лама подвел нас к небольшому выступу. Он был образован из красновато-желтого крупнозернистого гранита, прорезанного мертвой жи́лой весьма крупнозернистого пегматита. Основная масса последнего состояла из белого кварца и розового полевого шпата. Зерна их достигали нескольких дециметров в поперечнике. В эту массу были погружены серебристо-белые пластинки слюды и черные призматические кристаллы турмалина, достигавшие 3 см в поперечнике. Блеск крупных зерен и слюды и служил причиной особенного внимания к этому выходу со стороны нашего проводника.

Осматривая бегло берег, мы вскоре дошли до узкого и низкого перешейка, отделявшего северо-западный конец острова от его главной массы. За перешейком вновь поднимались граниты, обрываясь в озеро скалистым зубчато изрезанным краем. Верхняя поверхность их представляла ровную площадку, поднимавшуюся над водой до 12 м. Этот северо-западный мыс острова вместе с перешейком выдавался в озеро в форме топора. В его зубчатых бухтах плавали крупные рыбы; на северный же берег острова накатывались грозные валы. Здесь к нам присоединились остальные аборигены, и мы все вместе закончили обход побережья озера.

От перешейка берег сначала идет на восток, делаясь более изрезанным, но затем, снова выравниваясь, уклоняется все более и более на юг. Скалы редко подходят к самой воде: обыкновенно они отделены от нее узкой задернованной полосой с рассеянными по ней глыбами гранита. Нигде не видно было ни только деревьев, но и кустарников; низкая травянистая растительность одевала склоны острова, падавшие от центральной площадки к его побережью.

Монахи, видимо, делились друг с другом своими впечатлениями. Заметив, что мы обратили внимание на лисиц, проскользнувших в двух местах среди камней, они показали нам, что в их владениях обитает восемь таких зверей.

На юго-востоке остров заканчивался низким остроугольным выступом, переходившим в короткую галечную косу. На этом выступе у подножья скалистого обрыва лежала U-образная лагуна. На ней плавали чайки, а на галечном валу южного берега сидели бакланы и гуси, образуя почти непрерывный ряд.

Вновь наша лодка и вещи подверглись тщательному осмотру: монахи во все входили и всему дивились. Особенное удовольствие доставил им бинокль. Наш первый лама уже окончательно освоился с нами: непрерывно говоря, он опирался на нас и настойчиво приглашал к себе. Остальные монахи также получили по хадаку и ножику, которых мы взяли как раз по три экземпляра.

Оказав честь простокваше нашего соседа, утомившись впечатлениями дня и ночи, мы уснули около лодки. В три часа дня нас разбудил ветер, налетевший с запада и взволновавший озеро. Быстро выросли белые гребни, с шумом ударявшие в побережье. Рыба тотчас ушла в глубину. Накатилась пылевая туча, и южный берег озера исчез из глаз. Водяные валы высотою в метр один за другим лизали наш берег и перекатывались через галечный вал, наполняя водой лагуну. У скалистого берега набегавшие волны покрывали громадные глыбы, торчавшие над водой на один – полтора метра.

Целые каскады брызг летели в скалы, достигавшие трехсаженной высоты.

На волнах всюду качались бакланы и чайки, как бы радуясь поднявшейся непогоде.

Мы занялись съемкой острова, отмечая направление по компасу, а расстояние – шагами. Переведя их на метры, мы получили: 1,5 км для длины южного и западного берега до перешейка, 0,6 км для окружности северо-западного мыса вместе с перешейком и 1,7 км для длины северного и восточного побережья. Таким образом, длина береговой линии всего острова равна 3,8 км (3,5 версты), наибольший поперечник (длина) – 1 650 м и ширина – 560 м (в средней части острова). У нас были три ракеты, благодаря которым мы могли дать о себе весть на берег.

Мы условились пускать их в девять часов вечера: первую – в день нашего прибытия на Куйсу, вторую – накануне отъезда с острова. Третья ракета могла пригодиться как в том случае, если бы первая попытка уплыть с острова не удалась, так и в том случае, если бы мы по какой-либо причине вынуждены были остаться на острове до зимы. Тогда мы должны были пустить одну за другой обе ракеты. Хотя накануне мы приехали в половине девятого, но ракеты не пустили, так как палки к ним были позабыты. Сегодня находчивый товарищ, воспользовавшись нашим деревянным ящиком, пристроил к ракетам хвосты, и мы сигнализировали. Сильный ветер отбросил ракету далеко в сторону. До полуночи мы сидели в своей пещере и при свете свечи вели записи. Ветер свистел вдоль скал, но к нам не проникал. Только шум прибоя глухо отдавался у нас. Восток был затянут тучей. С разрешения хозяина жилища, нашего жизнерадостного соседа, мы проломали внутреннюю стенку и могли теперь спать вытянувшись.