Игорь Курукин - Анна Иоанновна

Двор же продолжал веселье: новые «экзерциции» армейских полков, праздник ордена Святого Александра Невского, тезоименитство принцессы Елизаветы Петровны, парадный обед у П.И. Ягужинского, день рождения сестры императрицы, царевны Прасковьи. 18 октября Анна Иоанновна вернулась в Кремль, где уже был готов новый деревянный зимний дворец — Анненгоф. Там отпраздновали дни рождения герцогини Екатерины Ивановны, её дочери и цесаревны Елизаветы. Внимательная императрица нашла время отметить (или кто-то подсказал?), что предназначенные для печати гравюры коронационных торжеств «в лицах и телах весьма неискусны» {169} .

Так же неторопливо и внешне беспечно протекала жизнь государыни и её двора в 1731 году. Придворные события запечатлены в дневнике царского секретаря Аврама Полубояринова:

«1731 февраль

7 начался маскарад во дворце в 4-м часу по полудни; ея императорское величество и весь двор был в персидском платье, протчие же иностранные и здешние министры и генералитет и знатное шляхетство в розных;

9 дня у царевны Екатерины Иоанновны;

11 катались в линеях по Тверской и ввечеру были у царевны Парасковьи Ивановны;

14 во дворце ея императорского величества, и двор в гишпанском, протчие тако ж в розных;

16 у цесаревны;

18 у генерала Ягушинского;

в 21 день во дворце, кто в каком хотел;

в 23 у графа Головкина и у фелтмаршалка Долгорукого;

в 25 день у Куракина и у Остермана;

в 26 день начались во дворце в сале италиянские комедии, и каждую неделю были по два раза даже до вербного воскресения, то есть до 11 апреля» {170} .

Однако за кулисами придворных торжеств создавалась опора нового режима — издавались первые указы о назначениях на руководящие посты в центральном и местном управлении {171} . Анна Иоанновна сравнительно легко переиграла куда более опытных «верховников». Но теперь ей предстояло не только царствовать, но и править, то есть реально возглавить механизм власти — а ведь многие его ключевые фигуры обсуждали ограничительные «прожекты» или по разным причинам не являлись её сторонниками. Да и дворцовые перевороты 1725 и 1730 годов показали персональную неустойчивость верховной власти, так что царице нужно было создать относительно стабильную и лояльную властную структуру.

«Андрей Иванович. Для самого Бога как возможно ободрись и завтра приезжай ко мне к вечеру: мне есть великая нужда с вами поговорить, а я вас николи не оставлю; не опасайся ни в чём, и будешь во всём от меня доволен. Анна. Марта 1 дня», — писала только что получившая желанное «самодержавство» государыня вице-канцлеру, который все годы её правления оставался незаменимым и надёжным министром-советчиком. Эрнст Иоганн Бирон вместе с чином и должностью обер-камергера получил осенью 1730 года высшую награду России — орден Святого Андрея Первозванного и польский орден Белого орла и вошёл в число первых вельмож империи, но превращение царского любимца во влиятельного фаворита было ещё впереди. Пока же рядом с ним и как будто даже впереди стояла фигура лифляндца Карла Густава Левенвольде, которого государыня в 1730–1732 годах последовательно сделала генерал-адъютантом, полковником нового гвардейского полка, генерал-лейтенантом и обер-шталмейстером своего двора.

Перспективу царствования подрывало отсутствие у Анны детей-наследников; да и сама она по предыдущим актам значилась избранной на российский престол. Даже если признать, что младший сын Бирона Карл Эрнст, родившийся в 1728 году и уже с четырёх лет «служивший» капитаном Преображенского полка, был на самом деле её ребёнком, то объявить мальчика наследником было немыслимо, а почти сорокалетней императрице не за кого было выходить замуж.

Анна Иоанновна, в общем-то случайно занявшая трон, должна была закрепить его за линией царя Ивана Алексеевича; но две её сестры — неразведённая с буйным мекленбургским герцогом Екатерина и горбатая Прасковья, состоявшая в тайном браке с генералом И.И. Дмитриевым-Мамоновым, — на престол претендовать не могли. В это же время имелись потомки Петра I: дочь Елизавета и внук, голштинский принц Карл Пётр Ульрих. Оба были указаны как наследники в завещании Екатерины I, и этот «виртуальный» документ (объявленный в 1727 году, но молчаливо обойдённый при «выборах» Анны в 1730-м) необходимо было лишить юридической силы.

Современники сразу же обратили внимание на племянницу императрицы — дочь герцога Мекленбургского и сестры царицы Екатерины Ивановны. Весёлая герцогиня развлекалась по полной программе. «Сестра относится к ней с большим уважением и предоставляет ей всё то, в чём она нуждается. Это женщина толковая, но совершенно безрассудная. Ей 40 лет, она очень толста и противна, имеет склонность к вину и к любви и никому не хранит верности», — писал в «Донесении о Московии в 1731 году» испанский посланник при русском дворе де Лириа.

Он же отметил появление в свете юной мекленбургской принцессы: «13-ти лет от роду, родилась в 1718 году и, кажется, наделена восхитительными качествами. Царица любит её, словно свою собственную дочь, и никто не сомневается в том, что ей предназначено наследовать престол». Однако де Лириа упомянул и принцессу Елизавету как достойную конкурентку: «Она очень красива, наделена разумом, манерами и фацией. Она великолепно говорит по-французски и по-немецки. Царь Пётр II, её племянник, был влюблён в неё, но она не дала места ни малейшему подозрению в том, что она ответила на его чувство… Если бы принцесса Елизавета вела бы себя с благоразумием и рассудительностью, как это подобает принцессе крови, и если бы она не была дочерью царицы Екатерины, то всё складывалось бы в пользу того, чтобы ей стать царицей после смерти Петра II. Но позорный обмен любезностями с человеком простого происхождения лишил её чести короны» {172} . Елизавета до воцарения Анны жила в подмосковной Александровской слободе: в простом сарафане водила хороводы и каталась на лодках; осенью под звуки рога гонялась с псовой охотой за зайцами, зимой носилась в санях на тройках; вернувшись, устраивала песни и пляски с участием слободских молодцов и девок. Денег порой не хватало, но веселье било ключом: к столу цесаревны на месяц требовалось 17 вёдер водки, 26 вёдер вина и 263 ведра пива — и это «окроме банкетов» {173} . Двадцатилетняя царевна жила широко и любила много — по словам биографа, «роскошная её натура страстно ринулась предвкусить прелестей брачной жизни». От того времени осталась песня, приписанная народной памятью Елизавете:

Анна Иоанновна вызвала цесаревну ко двору, чтобы была на глазах; её возлюбленный камер-паж Алексей Шубин был отправлен прапорщиком в ревельский гарнизон, а в декабре 1731 года арестован за «злосмысленные намерения» по делу фельдмаршала В.В. Долгорукова и «тайно» сослан в Сибирь {174} . Обе принцессы прожили десятилетие царствования Анны под её строгим контролем.