Арман Лану - Здравствуйте, Эмиль Золя!

Обратившись к действительности, Золя начинал склоняться к реализму. Запутанная «теория экранов», адресованная также Валабрегу, является вехой в этой эволюции:

«Мы видим вселенную в произведении, пропущенную через человека, его темперамент, его индивидуальность. Образ, который воспроизведен на этом своего рода экране, является репродукцией вещей, и лиц, находящихся вне его; и эта репродукция, не будучи точной, будет меняться столько раз, сколько новых экранов возникнет между нашим глазом и вселенной.

Экран реалистический представляет собой простое стекло, очень тонкое, очень чистое, требующее такой абсолютной прозрачности, что образы, проходя через него, воспроизводятся затем нами во всей своей реальности… Все мои симпатии, если можно так выразиться, на стороне экрана реалистического».

В том же письме содержится и такое признание:

«Я тружусь над тем, чтобы разрекламировать свою книгу, и надеюсь на прекрасный результат. Слава богу, все уже почти закончено: книга сброшюрована, сопроводительные письма написаны, рекламные заметки составлены. Я жду».

Действительно, в июне 1864 года по рекомендации патрона Золя отправляется к издателю Этцелю. Надо сказать, что теперь, отъевшись, Эмиль приобрел солидность.

— Сударь, трое издателей отказались от этой рукописи. Но у меня есть талант.

Такое заявление произвело впечатление на Этцеля. Прочитав рукопись, он написал Золя (тогда жившему на улице Фейантин, 7): «Соблаговолите зайти ко мне завтра».

— Я не издам вас, — заявил при встрече Этцель. — Но вот господин Лакруа берет ваше произведение и подпишет с вами договор.

Речь шла о сказках, написанных во время скитаний по разным лачугам. Они были посвящены маленькой порхающей душе Прованса — «розовой шляпке».

Желание добиться успеха делало Золя напористым.

— Закажите мне статью и напечатайте ее где-нибудь, и вы увидите, как на меня набросятся.

Нужда оттачивала волчьи клыки.

Всю свою жизнь Золя отнюдь не безразлично относился к «проблеме, денег». Если представлялась возможность продать подороже рукопись, он не считал это зазорным. Позднее он скажет, что «литературная собственность — самая законная из всех»; и это справедливо, хотя и повсеместно высмеивается. Он будет уделять большое внимание денежным делам своих героев. Вопреки романтическим традициям времени, когда герои романов не знали, что такое труд, Золя всегда будет показывать профессию человека и источники его доходов. В этой связи вдвойне интересно изучить «проблему денег» у Золя.

Всякий раз, когда подходишь к этой проблеме, невольно опровергаешь некоторые общепризнанные истины. Возьмем для примера утверждение, что «до успеха „Западни“ Золя оставался бедняком»; с ним ни в коей мере нельзя согласиться. Золя был влиятельным человеком у Ашетта. Не колеблясь, он отказывался посылать второстепенным критикам экземпляры дорогих изданий, грубо заявляя, что их шестьдесят строк не окупают даже расходов на бумагу, или же он по своему усмотрению отдавал предпочтение той или иной газете — напечатать какой-нибудь роман-фельетон. Жаловаться на него было бесполезно. Его положение давало ему право инициативы и ответственности. За это фирма платила ему 200 франков в месяц. Даже в 1914 году 200 франков будут неплохой ставкой для служащего.

Начав работу у Ашетта экспедитором, Золя три года спустя становится не только заведующим отделом, но и публикует «каждую неделю статью на сто — сто тридцать строк в „Пти журналь“ и раз в две недели — статью от пятисот до шестисот строк в газете „Салю пюблик“» [18] В январе 1865 года он получает письмо от главного редактора «Салю пюблик», который принимает его рецензии на недавно выпущенные книги. Тот уведомляет Золя: «Лица, сотрудничающие в нашей газете, получают 10 сантимов за строку». Отныне Золя станет «отмерять» свои статьи, то есть будет подсчитывать количество строк. Словом, практика унизительная, которая сохранялась вплоть до войны 1939 года. Теперь платят не построчно, 9 постатейно. .

«Вы понимаете, конечно, что я пишу всю эту прозу не ради прекрасных глаз читателей… Проблема денег немного повлияла на мое решение, и тем не менее я считаю журналистику столь мощным рычагом, что нисколько не огорчусь, если смогу выступить в определенный день перед значительным числом читателей».

Он не презирает деньги и не переоценивает их. Он смотрит на них как на средство для достижения своих целей. Можно ли говорить о бедности молодого холостяка, зарабатывающего от 400 до 500 франков в месяц.

Но речь идет не только о деньгах. Золя нужно еще время. Он работает по десять часов в день. Шесть дней без перерыва. Помимо этого, ему надо по меньшей мере два часа в неделю для статьи в «Пти журналь» и четыре часа для «Салю пюблик». А всяческие неожиданности и переписка! Семьдесят часов в неделю — вот его минимум. Кстати, он частенько наведывается в кабачки художников и ухитряется еще поработать над «Исповедью Клода».

«Теперь мне надо в любом случае идти и идти вперед. Нужно, чтобы страница — хорошо или плохо написанная — появлялась в свет… День ото дня мое положение укрепляется: каждый день я делаю шаг вперед».

Уже год он любовник Габриэллы. Золя считает, что они не должны часто встречаться. Книга счетов подтверждает, что он жертвует радостями жизни в угоду честолюбивым стремлениям и культу труда.

Генеральный прокурор Барош только что отложил в сторону книгу и взялся за перо [19] 2 декабря 1865 года. «Национальный архив». :

«В соответствии с инструкциями вашего сиятельства я ознакомился с сочинением Эмиля Золя, озаглавленным „Исповедь Клода“… Клоду двадцать лет; он поэт и живет своим трудом; природная гордость уберегла его юность от всякой грязи. Но однажды, уж я не знаю как, случай бросает его в объятья Лоранс, уличной девки, погрязшей в разврате и преждевременно состарившейся…»

Прокурор почесал нос и пробормотал:

— Конечно, автобиография…

«Наутро он стыдится своего мимолетного распутства. Ему хочется выпроводить ее. Но у Лоранс нет ни денег, ни убежища; жалость пересиливает отвращение; из человеколюбия Клод решается оставить ее у себя. Он намеревается но меньшей мере вырвать эту девицу из гнусной жизни; он хочет приобщить ее к чистоте, научить трудиться. Напрасные попытки. Ее сердце и мысль уже давно мертвы, и по странному психологическому стечению обстоятельств именно влияние Лоранс приводит к тому, что ее любовник впадает в пагубное безразличие, из которого некогда он сам пытался вытянуть ее. Клод вскоре замечает, что он любит Лоранс — такую, как она есть… Какое же сильное потрясение помогает ему выбраться из нравственной пропасти? Он видит, как Лоранс почти на его глазах отдается одному из его друзей. Наконец-то его гордость пробуждается; он негодует, бежит из Парижа, возвращается в отчий край, к своей семье, чтобы там залечить сердечную рану и зажечь новый светильник юности и чистоты».