Джордж ван Фрекем - Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

Чемберлена изучал сам император Вильгельм II, который считал его своим советником по интеллектуальным вопросам и даже учителем. Он наградил его Железным крестом, военной наградой, и особым указом постановил, что экземпляр «Основ девятнадцатого столетия» должен стоять в каждой прусской библиотеке. В 1922 году бывший император писал в своих воспоминаниях: «Именно Чемберлен впервые возвестил и объяснил восторженному немецкому народу, что значит быть германцем, сколько в этом величия» 50.

Другим благоговейным почитателем Чемберлена был Адольф Гитлер. В 1923 году, за несколько недель до своего Пивного путча, он впервые посетил Haus Wahnfried . «Совершенно ясно, что Гитлер тщательно планировал этот визит, – пишет Бригитта Хаман. – Он посетил Wahnfried тогда, когда его уже начинали считать кем-то особым и даже самим долгожданным «спасителем Германии»… То, что он побывал там именно тогда, перед путчем и возможным захватом власти, придавало его визиту оттенок посвящения. Перед принятием важных решений верующие отправляются к святым местам. Гитлер же отправился получить благословение Чемберлена и покойного учителя – Рихарда Вагнера» 51.

К тому времени Чемберлен уже был прикован к постели и был способен лишь пожать руку Гитлера и пробормотать несколько еле слышных слов. Однако затем он напишет Гитлеру, что благодарит Бога за то, что на склоне лет ему удалось увидеть спасителя Германии. «То, что в этот тяжелейший час Германия способна породить Гитлера, говорит о ее исключительной жизненной силе… Да хранит тебя Господь!» 52Зигфрид Вагнер также был впечатлен первой встречей с Гитлером: «Гитлер – удивительный человек, истинная душа германского народа. Он должен победить» 53.

«Гитлер является воплощением крайне радикальной концепции германского мирового господства, истоки которой восходят к позднему периоду правления Бисмарка. Уже в начале века она конкретизировалась в определенных военных целях. После первой неудачной попытки реализовать эти цели в 1914—1918 годах, была предпринята вторая – еще более решительная, вылившаяся во Вторую мировую войну. Гитлер был выразителем столетнего империалистического устремления» (Иоахим Фест 54).

«Это напряжение должно вызвать, наконец, искру», – писал за несколько недель до начала Первой мировой войны начальник германского генерального штаба Хельмут фон Мольтке. В августе 1914 года взрыв, наконец, прогремел. В каждой стране-участнице его встретили с ликованием. Архиепископ Камбре в пастырском послании провозгласил: «Французские солдаты чувствуют, что являются солдатами Христа и Марии, защитниками веры, они знают, что умереть по-французски – значит умереть по-христиански. Воистину, Христос любит французов» 55. Английский поэт Роберт Брук встретил начало войны строками: «Возблагодарим Господа за то, что он послал нам этот час…»

Германия же ликовала больше всех. Наконец-то Бог, путем молниеносной войны, очистит для Германии давно обещанное и достойное место среди других народов. Фриц Фишер приводит слова Макса Ленца, своего предшественника на кафедре истории Гамбургского университета, записавшего в своем дневнике в первые дни войны: «Наша молодежь готовится к испытанию войной с восторгом, словно направляясь на пир. В нашем народе пробудился дух Зигфрида, в котором присутствуют основные черты всякой истинной религиозности: смирение, верность, послушание, доведенное до крайности чувство долга и вера в победу правого дела… Мы победим, потому что мы должны победить, ибо Бог не оставит свой народ» 56.

Военные были не единственными поджигателями войны. Их поддерживали, если не сказать, подталкивали, крупные промышленники и пангерманцы – в действительности, все националистически настроенные реакционеры. Военных также поддерживала протестантская церковь, которая со времен Лютера была церковью националистической. Эта церковь, каждое воскресенье обращаясь к народу с проповедью, добавляла свой веский голос в общий хор. Впрочем, общее мнение всегда было по сути националистическим и враждебным по отношению к другим народам – низшим, но все же опасным.

«В те дни публиковались сотни военных проповедей, свидетельствующих о силе германского духа и веры, – пишет Фишер. – В них вновь и вновь встречается мысль о том, что продержаться до конца можно лишь “духом 1914 года”… В бесчисленных проповедях немцев представляли избранным народом, на которого Бог возложил задачу посредством войны поднять мир на более высокий уровень культуры. Затем следовало рассуждение о том, что раз Бог предложил немцам победу и власть также и на материальном уровне, им надлежит принять это предложение, ведь Бог намерен обеспечить благосостояние немецкого народа» 57. Далее Фишер цитирует слова, произнесенные на торжественной церемонии в честь Вильгельма II: «В истории нашего народа, как нигде в мировой истории, ясно различимо вмешательство божественного провидения. Бог вышел нам навстречу, в этом мире действует божественная воля. Единство с германской историей означает единство с Богом». Откуда видно, что к началу войны гегельянское мировоззрение было еще очень сильно. «Германский народ, – пишет Фишер, – часто упоминается в качестве божественного инструмента. Нередко попадается следующая сентенция: мы верим в задачу, которую наш народ должен выполнить для блага всего мира» 58.

Выше показано, что взлет немецкого эго в августе 1914 года был подготовлен всей историей предшествующего столетия. Это было не смутное чувство, но комплекс достаточно четких идей. В молодой амбициозной германской нации отсчитывала секунды бомба с часовым механизмом. Несколько раз в начале двадцатого века казалось, что она вот-вот взорвется – во время кризиса в Марокко, во время Балканских войн. Когда же, наконец, горстка людей из немецкой военной и правительственной верхушки, отчасти к собственному недоумению, вдруг пошла на решительные действия, нация возликовала.

На Одеонсплац в Мюнхене общее ликование разделял двадцатипятилетний художник-акварелист. Австрийская армия признала его негодным к службе, но он выразил готовность пожертвовать жизнью за Германию и вступил в баварский пехотный полк добровольцем. В позднейших речах и сочинениях Адольфа Гитлера можно встретить все темы, которые мы здесь рассматривали. Они просто по-особому встроены в его индивидуальную структуру ума. Чем больше изучаешь Первую и Вторую мировые войны, тем больше поражаешься их параллелям: стремлению Германии к мировому господству, намерению завоевать Бельгию и Францию, неоправдавшимся надеждам на взаимопонимание с Великобританией, планам по колонизации России, войне на два фронта, которой боялись, но в которую, в конце концов, ввязывались, претензиям на то, что немцы являются высшим народом, народом-вождем… Эти мировые войны, Первая и Вторая, были в действительности двумя эпизодами одной и той же войны.