Валентин Бадрак - Стратегии гениальных мужчин

Так, когда то тут то там стали происходить потрясающей силы взрывы нобелевского нитроглицерина, общественность возмутилась против смелого и настойчивого химика. Но его не остановила даже смерть брата Эмиля, погибшего во время одного из самых ужасных взрывов, который в один миг похоронил целый завод в Швеции. Эта катастрофа выбила почву из-под ног старика Эммануэля Нобеля, приковав его на последующие восемь лет – до самой смерти – к постели (хотя даже в таком состоянии мозг Нобеля-отца оставался светлым; так, к примеру, он сумел изобрести фанеру).

Сам же Альфред не только не отступил, но и, активно продолжая исследования свойств нитроглицерина, начал кампанию его рекламы в разных странах. А в ответ на протест властей против опасного вещества, которое он производил и пропагандировал, Нобель отважился на почти немыслимый шаг: начать производство на плавучей барже посреди озера. Такими яростными и отважными действиями он продемонстрировал, насколько глубока была его вера в себя и в собственную идею. Ученый действовал на редкость последовательно и отважно, а совершая немыслимо опасные и изнурительные путешествия, во время которых проводил рекламу продукции собственного изобретения, он шаг за шагом шел к признанию. Нобель был действительно неутомим в ведении многоплановой борьбы с консервативным и отсталым миром, никак не желающим признать окончание эпохи порохов. Неистовым энтузиазмом и волей он добивался жесткой организации и порядка в лабораториях и на заводах, которые основывал. Это обеспечивало почти безопасные условия даже во время таких несносных и чрезвычайно опасных предприятий, как производство нитроглицерина кустарным способом посреди озера. При всем этом он успевал продвигать исследования все дальше и дальше. Мозг Нобеля был настроен исключительно на волну активности, и как это бывает с великими исследователями, Альфред жертвовал всем, даже личной жизнью, ради головокружительного и почти рокового восхождения. Если бы Нобель был просто добытчиком денег, никакой азарт и никакие другие силы не заставили бы его предпринимать бесконечные рискованные эксперименты со взрывоопасными веществами.

Альфред устраивал целые серии публичных испытаний нитроглицерина, что требовало от него немалых знаний психологического воздействия и убеждения, причем не каких-то ограниченных людей, а по большей части образованных и предусмотрительных дельцов. Он успешно освоил главный принцип – воздействовать на воображение и подкреплять немногочисленные убеждения яркими, потрясающими практическими примерами. И чаще всего именно взлетающие в воздух твердые скальные породы пробивали путь к успеху. В конце концов Альфреду Нобелю удалось убедить в преимуществах своего изобретения ряд правительственных структур, среди которых был Государственный комитет по железнодорожному транспорту, признавший эффективность нитроглицерина для ведения строительства. Наряду с локальными победами Нобелю вскоре удалось и привлечь инвестиции, что стало базой коммерческого успеха всего предприятия. Альфред Нобель создал первое в мире предприятие, занявшееся промышленным производством нитроглицерина. Ему было тридцать два года.

Но естественно, ученый не останавливался в то время, и наконец серии бесчисленных опасных опытов закончились фантастическим успехом: смешав нитроглицерин с кизельгуром, он получил нечувствительную к ударам и практически безопасную массу с ударной силой, впятеро превышающей существующий порох. Нобель назвал новый материал динамитом, а в 1876 году, в возрасте сорока трех лет, запатентовал изобретение, которому суждено было не только пережить своего создателя, но и обеспечить ему посмертную славу.

Стоит отметить, что как его отец, так и сам Альфред с сарказмом относились к окружающему миру. Нобеля-младше-го вовсе не волновало, что о нем думает общественность и ограниченный средний человек. Он, по всей видимости, хорошо усвоил отцовскую формулировку: «Люди – это лишь стая бесхвостых обезьян, которые вцепились в Земной шар и поэтому не падают». Нобель-младший, как и его деловые братья, был с головой увлечен своей идеей, которая не оставляла в голове места для чего-то менее важного. А отношение к нему общественности или мифических авторитетов, возведенных в культ обществом, не имело для него даже грошовой ценности.

Конечно же, жизнь исследователя, живущего в конфликте с обществом, не была гладкой. Причем, она не была гладкой никогда – даже когда он был обладателем миллионов. Существенные неприятности были от многочисленных взрывов, даже от тех, к которым Нобель не имел никакого отношения. Изматывала и борьба с нечистоплотными конкурентами, незаконно изготавливающими кустарный нитроглицерин по ночам. Не в пользу Нобеля закончился бой за американский рынок. Во Франции его объявили шпионом, а еще позже он ввязался в авантюрное предприятие по постройке Панамского канала, принесшее ему на закате жизни не только финансовые убытки, но и упреки за поступки, которых он не совершал. Вся пресса Европы втянулась в настоящую истерическую травлю ученого, беспрестанно нападая на него и выставляя одиозной несуразной личностью. И все же он шел своей дорогой, почти равнодушно принимая непонимание общества. В течение всей своей жизни Альфред Нобель сохранил твердую и последовательную линию, которая позволяла ему жить как бы в стороне от суетного мира и думать о нем как о чем-то жалком и несовершенном. Он считал себя слишком великим, чтобы снизойти до споров с людьми. Расплатой же за это стало вечное одиночество и изгнание гения. Лишь изредка миллионер баловал себя, устраивая пышные приемы и собирая самых известных людей своего времени. Длительные и часто искренние беседы с ними позволяли Альфреду сверять курс и демонстрировать свои уникальные знания и оригинальное видение мира, что в какой-то степени носило и рекламный характер. Подсознательно Нобель хотел запечатлеть в памяти творцов свой собственный образ маститого ученого и уникального предсказателя будущих колоссальных перемен, не лишенный, впрочем, чудачества и чисто человеческих слабостей. С другой стороны, роскошные дорогостоящие приемы служили своеобразной психологической защитой от долгого изнурительного одиночества и теми чрезвычайно редкими моментами, когда «одинокий отшельник» предпочитал людей обожаемым лошадям. Не лишним будет упомянуть, что даже в такие редкие моменты он всегда был трезв и жестко относился к себе, хоть столы у странного богача всегда ломились от угощений. И это еще один штрих к портрету Альфреда Нобеля, который говорит о том, что такие вечера в кругу знаменитостей Европы были лишь средством кратковременного бегства от жестокой организации собственного жизненного уклада.