Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

И прежде всего, надо установить, с каким конкретно поручением он отправился в Монголию? Приказ наркома обороны от 24 мая включает следующие два пункта: «1. Тщательное изучение и установление причин неудовлетворительной работы командования и штаба 57-го отдельного корпуса во время конфликта с японо-баргутами с 11 по 23 мая 1939 г. и оказание на месте непосредственной помощи командиру и комиссару 57-го отдельного корпуса. 2. Проверка состояния и боевой готовности частей 57-го отдельного корпуса во всех отношениях. […] О всех недостатках, подлежащих разрешению центральными управлениями НКО (народный комиссариат обороны), немедленно доносить мне. Подпись: Ворошилов». То есть Жукову была поручена инспекция частей и соединений, противостоявших японцам в районе Халхин-Гола. Он должен был наблюдать, советовать и докладывать. Если Москва выбрала его для столь деликатной и важной задачи, то потому, что считала его полностью политически лояльным. Так что можно усомниться в том, что в 1939 году для Жукова действительно существовала угроза стать жертвой режима, даже если он такую угрозу чувствовал.

Кто выбрал Жукова? Журналисту и писателю Симонову маршал в 1965 году рассказывал:

«Сталин, обсуждая этот вопрос с Ворошиловым в присутствии Тимошенко и Пономаренко, тогдашнего секретаря ЦК партии Белоруссии, спросил Ворошилова: „Кто там, на Халхин-Голе, командует войсками?“ – „Комбриг Фекленко“. – „Ну а кто этот Фекленко? Что он из себя представляет?“ – спросил Сталин. […] Ворошилов сказал, что не может сейчас точно ответить на этот вопрос, лично не знает Фекленко и не знает, что тот из себя представляет. Сталин недовольно сказал: „Что же это такое? Люди воюют, а ты не представляешь себе, кто у тебя там воюет, кто командует войсками? Надо туда назначить кого-то другого, чтобы исправил положение и был способен действовать инициативно. Чтобы мог не только исправить положение, но и при случае надавать японцам“. Тимошенко сказал: „У меня есть одна кандидатура – командира кавалерийского корпуса Жукова“. – „Жуков… Жуков… – сказал Сталин. – Что-то я не помню эту фамилию“.

Тогда Ворошилов напомнил ему: „Это тот самый Жуков, который в тридцать седьмом прислал вам и мне телеграмму о том, что его несправедливо привлекают к партийной ответственности“. – „Ну и чем дело кончилось?“ – спросил Сталин. Ворошилов сказал, что ничем, – выяснилось, что для привлечения к партийной ответственности оснований не было.

Тимошенко охарактеризовал меня с хорошей стороны, сказал, что я человек решительный, справлюсь. Пономаренко тоже подтвердил, что для выполнения поставленной задачи это хорошая кандидатура» [256] Маршал Жуков, каким мы его помним. С. 72. .

Можно предположить, что Жуков выдумал эту сцену или по меньшей мере передал, приняв на веру, рассказ, придуманный другими. Сомнительно, чтобы Ворошилов вспомнил телеграмму, отправленную обыкновенным комбригом в 1937 году. А почему Тимошенко стал бы предлагать Жукова? Они недолгое время общались в 1926 году, когда он командовал 3-м кавалерийским корпусом, а Жуков – 39-м полком. Потом встречались на маневрах в 1935 году. В 1939 году Тимошенко, командовавший с 1935 года Киевским военным округом, скорее предложил бы одного из комдивов, служивших под его началом на Украине. И Ворошилов не мог сказать, что не знает Фекленко. Владимир Дайнес, один из биографов Жукова, нашел текст разговора по прямому проводу между Ворошиловым и Фекленко, из которого следует, что они были знакомы. Тем более что Фекленко был кандидатом в члены ЦК партии.

Существует еще одна версия, объясняющая, почему был выбран Жуков. Она основывается на более позднем свидетельстве будущего маршала Захарова. Но это свидетельство изобилует ошибками и не позволяет прийти к однозначному выводу.

Не имея возможности выяснить, кто выбрал Жукова, спросим себя: почему он был выбран. У Ворошилова не нашлось под рукой никого другого? Если надо было послать человека, хорошо разбирающегося в монгольских делах [257] В различных биографиях Жукова, в частности написанной Чейни (1-е изд., 1971), можно найти утверждения, будто в 1938 г. Жуков побывал в Китае для изучения тактики японцев. Израильский специалист по Красной армии, Амнон Селла, даже добавляет в одной из своих статей, посвященных Халхин-Голу, что вместе с Жуковым в Китай ездили Чуйков и Батицкий. Но это ошибка. Сам Жуков ничего не рассказывает о подобной поездке, и никаких документальных подтверждений, никаких свидетельств его пребывания в армии Гоминьдана также не обнаружено. Чейни признал свою ошибку и убрал спорный абзац из издания своего «Жукова», вышедшего в 1996 г. , наилучшей кандидатурой был бы Рокоссовский, проведший два года в Улан-Баторе. Но он сидел в тюрьме. Требовался командир, имевший опыт применения в боевых условиях танков? В тот момент не было лучшего специалиста в данном деле, чем Дмитрий Павлов, единственный советский военачальник, командовавший танковой бригадой во время войны в Испании в 1936–1937 годах. Но Павлов возглавлял Автобронетанковое управление Наркомата обороны и как раз в это время готовил свой знаменитый доклад, который привел к расформированию механизированных корпусов, созданных Тухачевским. Зато, если требовалось найти кавалериста, хорошего знатока механизированных соединений, к тому же человека твердого, способного поднять дисциплину и боеспособность, Жуков был именно тот, кто нужен. Как мы помним, в 1933 году Ворошилов просил Буденного подтянуть носившую его имя 4-ю кавалерийскую дивизию, которая тогда пребывала в полном упадке. Разумеется, Ворошилову было доложено о результатах. Когда нарком просмотрел – или приказал просмотреть – личное дело Жукова, он не мог не обратить внимание на единодушие оценок качеств этого человека: строгость, требовательность, умение командовать и заставлять себя слушаться. Похоже, этот комдив был вырублен из крепкого дерева и как будто специально создан для войны.

Еще один вопрос может вызвать отсутствие Шапошникова. Почему начальник Генерального штаба не встретился с Жуковым перед его отъездом на Халхин-Гол? Разве порученное Жукову задание было столь незначительным? Напротив, Сталин считал его жизненно важным, что объясняет его личное участие в обсуждении. В мае 1939 года Шапошников отвечал за не менее срочные и важные дела, возникшие вследствие обострения польского кризиса: подготовку к новому численному росту РККА и разработку планов действий на случай войны.

Жуков вылетел из Москвы 25 мая 1939 года. Через несколько часов его самолет приземлился в Чите, где находилось управление Забайкальского военного округа. Он ничего не рассказывает о том, что делал во время этой своей остановки, только упоминает, что японская авиация проникала в воздушное пространство Монголии на большую глубину. За два или три дня, проведенные в Чите, Жуков обязательно должен был во всех деталях ознакомиться с состоянием тылового снабжения 57-го особого корпуса, маршруты которого начинались как раз в этом городе – крупном транспортном центре Транссибирской железнодорожной магистрали. Этот вопрос имел первостепенное значение. Ведение боевых действий на Халхин-Голе, в 1200 км от баз снабжения, было невозможно без налаживания безупречной работы транспорта и тыловых служб. Странно, что Жуков совершенно не упоминает командарма Григория Штерна, командующего Забайкальским военным округом, чье имя всего один раз появляется на 35 страницах «Воспоминаний и размышлений», посвященных операции на Халхин-Голе. Маленького роста, коренастый, с квадратными усиками, как у Гитлера, Штерн на всех фотографиях, сделанных на Халхин-Голе, выглядит незаметным, замкнутым и как бы отсутствующим. Он был комиссаром, затем военным советником в Испании. Видимо, к тому времени Штерн чем-то навлек на себя подозрения партии в нелояльности, что, возможно, объясняет его поведение. В Чите Жуков не мог не представиться ему, и во многом именно Штерна он должен был благодарить за отличную организацию снабжения, на чем основана его победа на Халхин-Голе. Он признает свой долг перед старшим товарищем много лет спустя и только один раз, в беседе с Симоновым [258] Маршал Жуков, каким мы его помним. С. 73. .