Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

11 марта 1941 года Жуков и Тимошенко подписали «уточненный план стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза» (МП-41), после того как его одобрил Сталин. Этот важнейший документ вплоть до начала войны определял основные задачи Красной армии в случае нападения на СССР с запада. В целом он повторял план от октября 1940 года, но в него были внесены изменения по результатам январских штабных игр 1941 года. Его основные положения Жуков неловко прикрыл в своих мемуарах. Он признаёт единственную ошибку, вину за которую тут же возлагает на Сталина: размещение основных сил Красной армии южнее Припяти, тогда как центр тяжести главного наступления немцев был севернее Припяти. Это способ спрятать ошибочные предположения, на которых построен план. На самом деле советское военное и политическое руководство совершенно не заботило, где и через какое время после объявления войны начнут наступать немцы. Для них было важно только одно: немедленный переход их собственных сил в контрнаступление, его плацдарм и стоящие перед ним цели. Как показала штабная игра, удар должен был наноситься от Львова в направлении немецкой Силезии с тем, чтобы «отрезать рейх от его балканских союзников».

Полностью текст МП-41 до сих пор не опубликован. Юрий Горьков, один из лучших российских специалистов по данному вопросу, полагает, что Сталин его не одобрил. В качестве доказательства он указывает на то, что документ не подписан. Во всяком случае, точно известно, что план был адресован вождю. Почему же в таком случае Тимошенко и Жуков не передали его во время продолжавшихся в общей сложности более семи часов двух ночных совещаний с ним, состоявшихся 17 и 18 марта 1941 года? Мы не видим ни одной другой темы, которая могла бы заставить этих троих людей провести вместе так много времени в самый разгар Балканского кризиса. То, что Сталин не подписал план, вовсе не означает, что он не одобрил его устно. Он часто поступал так, уменьшая, в случае неудачи, свою ответственность.

МП-41 предполагает использование сил и средств, которые появятся у Красной армии в лучшем случае к январю 1942 года. Цифровые показатели в нем настолько завышены – 8,7 миллиона человек, 300 полностью экипированных дивизий, 33 механизированных корпуса, 333 авиационных полка, – что они больше представляют собой проявление типично сталинской мегаломании, чем реальные возможности советской экономики. Самый большой упрек, который можно адресовать Жукову, – он, как и Сталин, уверился в том, что в 1941 году ничего не произойдет. Уверился настолько, что даже оставил свою страну без реального плана обороны на этот год. Он нарушил собственный принцип – исключить недооценку противника, – полагая, что сумеет разбить танковые дивизии вермахта и эскадрильи люфтваффе во встречном бою. Наконец, он принял безумную идею о том, что огромные силы, запланированные им, могут быть собраны в приграничных округах путем тайной мобилизации («скрытым порядком»). Этот бредовый план, не принимавший во внимание ни реального количества сил, имевшихся в распоряжении советского командования, ни расположения сил противника, лишал Красную армию возможности разработать другую стратегию для данной ситуации, в первую очередь стратегию оборонительную, при которой взамен уступки части территории выигрывается время. Не будет ли правильным сказать, что Жуков просто придерживался чисто наступательной линии Фрунзе и Тухачевского? Следует напомнить, что он лишь дорабатывал план, в общих чертах уже одобренный Сталиным, всеми его предшественниками на посту начальника Генштаба, наркомом Тимошенко и политбюро на заседании 14 октября 1940 года, и что только сумасшедший пытался в подобных условиях противостоять такому единодушию. Даже мудрый Василевский не только принял этот план, но и собственноручно изложил его основные положения на бумаге. И даже двадцать пять лет спустя он напишет, что план был хорош. Тот факт, что Жуков не смог даже крикнуть «А король-то голый!», говорит о его полном согласии с тем планом, который он представлял.

В том же марте Жуков передал Тимошенко составленную Ватутиным докладную записку, где перечислялись основные недостатки Красной армии. Основной упор делался на те, которые окажутся катастрофическими при германском вторжении: слабое развитие средств радиосвязи, недостаточное снабжение войск бронебойными снарядами и авиационными бомбами, дезорганизация авиации, слабость инженерных войск, задержки в сооружении полевых укреплений и т. д. Сталин ознакомился с запиской и как-то субботним вечером вызвал Жукова к себе на дачу в Кунцево. Жуков был так взволнован, что совершенно не разглядел знаменитую ближнюю дачу вождя, чем объясняется то, что он не дал в мемуарах ее описания. Тимошенко уже был там, как и многие члены политбюро, очевидно, те, кто составляли ближний круг: Молотов, Берия, Микоян, Каганович, Маленков. Сталин попросил Жукова рассказать о делах Генерального штаба.

«Коротко повторив то, что уже докладывал наркому, я сказал, что ввиду сложности военно-политической обстановки необходимо принять срочные меры и вовремя устранить имеющиеся недостатки в обороне западных границ и в вооруженных силах.

Меня перебил В.М. Молотов:

– Вы что же, считаете, что нам придется воевать с немцами? [331] В своих беседах с Ф. Чуевым (140 бесед с Молотовым. М.: Терра, 1991) Молотов критикует эту фразу Жукова: «Такое бессовестное дело. Попоследним дураком, так сказать. Все понимают, только я не понимаю ничего!» Молотов так разволновался, что начал заикаться (с заиканием он боролся всю жизнь).

– Погоди… – остановил его И.В. Сталин.

Выслушав доклад, И.В. Сталин пригласил всех обедать. […] Обед был очень простой. На первое – густой украинский борщ, на второе – хорошо приготовленная гречневая каша и много отварного мяса, на третье – компот и фрукты. И.В. Сталин был в хорошем расположении духа, много шутил, пил легкое грузинское вино „Хванчкара“ и угощал им других, но присутствовавшие предпочитали коньяк.

В заключение И.В. Сталин сказал, что надо продумать и подработать первоочередные вопросы и внести в правительство для решения…» [332] Жуков Г.К. Указ. соч. 1-е изд. С. 217.

Хотя Жуков и взял на себя ответственность за план МП-41 – напомним: полагая, что тот, в случае необходимости, будет реализован не ранее чем в 1942 году, он с каждым днем обнаруживал все новые и новые подтверждения неготовности Красной армии к большой войне. Так, пишет он в своих «Воспоминаниях»:

«…при изучении весной 1941 года положения дел выяснилось, что у Генерального штаба, так же как и у наркома обороны и командующих видами и родами войск, не подготовлены на случай войны командные пункты, откуда можно было бы осуществлять управление вооруженными силами, быстро передавать в войска директивы Ставки, получать и обрабатывать донесения от войск.