Сара Корбетт - Дом в небе

Еще я привыкла к одиночеству. То, что раньше вызывало у меня тревогу, волнение, теперь давалось мне совершенно спокойно. Я больше не стеснялась обращаться к людям за помощью и могла поесть одна в ресторане, не чувствуя на себе чужих взглядов. Я училась не упускать возможностей.

Мама не то чтобы сходила с ума от беспокойства, но все-таки хотела знать, где я нахожусь и чем занимаюсь. Мы часто обменивались с ней письмами по электронной почте. Она писала, что любит меня. Я отвечала в том же духе и отсылала копии отцу и Перри, расцвечивая свои письма самыми яркими из полученных впечатлений. Я рассказывала о медовых верблюдах, виденных в Агре, о заклинателях змей на пристани в Варанаси, о красочной расцветке одежды индийских женщин. И ставила много восклицательных знаков, чтобы полнее передать свой восторг. «Завтра, – писала я родителям из интернет-кафе в Агре, – я еду в другой город под названием Джодхпур. Он находится в пустыне, и все дома там выкрашены в голубой цвет! Поэтому его называют «Голубой город»! Вы не представляете, как КЛАССНО Я ПРОВОЖУ ВРЕМЯ!!!»

И я не преувеличивала. Я знакомилась с самыми разными людьми – будь то медсестры из Австралии или израильские подростки-военнослужащие, – составляла им компанию на несколько дней или неделю, чтобы затем снова продолжить свой одиночный полет. А однажды в Калькутте я разговорилась с соотечественником-канадцем по имени Джонатан. Это был блондин лет тридцати, обладатель пары потрясающих голубых глаз и гитары в белом чехле. У нас с ним случился короткий роман.

Парни с гитарами – это моя слабость. После Джеми я избегала мужчин, которые воспринимают путешествие как легкий способ подцепить девушку. Вообще для многих туристов – как мужчин, так и женщин – секс с попутчиками становится делом обычным. Пиво, свежий воздух, отросшая шевелюра и борода, хвастливый треп в веселой компании и продолжительное безделье – все это способствует сексуальному раскрепощению. Сколько всевозможных пар стихийно образовалось у меня на глазах: чилийцы и датчанки, старики и молодые женщины, женщины в возрасте и подростки, мужчины и мужчины, женщины и женщины! Не то чтобы я была против… Просто я была слишком не уверена в себе. Если у меня случался роман, хотя бы и мимолетный, я всегда принимала это чересчур близко к сердцу. Мне хотелось быть похожей на моих ровесниц, которые крутили любовь ради развлечения. Но у меня так не выходило.

Джонатан был очень общительный, веселый и ничего не воспринимал всерьез – словом, подходящий партнер для легких отношений. С ним я немного расслабилась. Мне было весело и приятно, в голову не приходило задаваться вопросом, люблю я его или нет. Мы оба настолько ценили свободу, что виделись не чаще пары раз в месяц. Мы списывались по электронной почте, уславливались о месте встречи и после нескольких дней вдвоем снова разбегались.

Мне часто приходилось слышать: «Наверное, очень тяжело женщине путешествовать в одиночку». А по-моему, наоборот – гораздо проще. Если ты улыбаешься, показывая людям, как ты рада приехать сюда, они отвечают тебе теплом и добротой. При таком отношении даже мошенники, попрошайки и нечестные таксисты становятся более человечными и даже пытаются тебе покровительствовать.

Ничто не могло меня остановить. Я села на поезд и поехала в Варанаси – священный для индуистов город, который считается у них воротами в рай. Здесь пилигримы омывают свои тела в святых водах Ганга, здесь же стирают белье, моют посуду и даже купают коров, а в это время на берегу горят погребальные костры. Из Варанаси я отправилась в Дели, Майсор и Пушкар. Я научилась спать в поезде, не обращая внимания на стук колес, и пользоваться туалетами в виде дыры в полу, где виднеются бегущие рельсы. В южном штате Керала я бродила по пляжам, где волны Индийского океана, пенясь, омывают длинные песчаные косы.

Таково правило близости расположения. Приехав в одно место, ты чувствуешь, что физически невозможно не осмотреть все в округе. Ты влезаешь на вершину горы и видишь целую горную цепь. Если ты добралась до Камбоджи, то что тебе мешает съездить в Малайзию? А от Малайзии рукой подать до Индонезии. И все в таком роде.

В течение некоторого времени я воспринимала мир как турник в своей детской. Я раскачивалась на перекладинах, вперед-назад, все время наращивая силу ускорения, и знала, что однажды мои руки – а точнее, мой счет в банке, доступный мне через иностранные банкоматы, не выдержит, и я упаду на землю.

А Пакистан граничит с Индией. И этим нельзя было пренебречь, хотя имелась тысяча причин держаться от Пакистана подальше. Если почитать новости или послушать знающих людей, то Пакистан – это одна большая проблема. Там взрывают автобусы, в канавах находят обезглавленные тела, повсюду там противопехотные мины, а людей похищают через одного. А еще там Аль-Каида, бен Ладен и Талибан. Словом, кошмарная страна.

Но туристы все-таки туда пробирались. В Индии я встречала путешественников, которые бывали в Пакистане. А некоторые ссылались на знакомого знакомых, который накануне перешел границу в районе Лахора, или говорили, что друг путешествует по Пакистану уже шесть месяцев. Мнение о Пакистане, бытовавшее в среде путешественников, было скорее положительным. Страна, мол, удивительная, нетронутая, что-то вроде интересной басовой линии, добавленной к знакомой песне. Кухня там вкуснейшая, люди дружелюбные и гостеприимные. Одно дело – пугающие газетные заголовки, которые, впрочем, другими не бывают, а другое дело – реальность.

Будучи в Дели, я написала маме, что планирую ехать в Пакистан. Получила визу и отправилась на север. Ответ пришел, когда я была в Амритсаре, в семнадцати милях от границы с Пакистаном. Мама отреагировала эмоционально. Она была против моей поездки, даже шантажировала меня, педалируя мое чувство вины, хотя и отрицала это. «Мне бы ни за что не хотелось давить на тебя, Аманда, – писала она, – как и прочим в нашей семье, но, пожалуйста, прежде чем ехать, подумай о нас. Представь себя на нашем месте. Лично мне, как подумаю, что тебе там угрожает, становится физически плохо». Она сравнивала мои планы с сексом без презерватива. Это, мол, такое же безрассудство.

Прочитав письмо, я попробовала представить себя на ее месте. Ничего не вышло. В памяти сразу возник Рассел и куча его родственников-алкоголиков, атмосфера страха и неуверенности в нашем доме, где детям постоянно угрожала опасность. Какое право она имеет беспокоиться обо мне сейчас?

В Пакистане я сразу почувствовала себя как птичка на ветке – мне было удобно и легко. Лахор, куда привез меня автобус из Индии, оказался цветущим современным городом. Здесь было гораздо меньше экзотики, чем в Индии, зато были «Данкин Донатс» и KFC рядом с моей дешевой гостиницей. Все мои страхи, порожденные западной паранойей, мигом испарились. Еще несколько дней я вела внутренний диалог с мамой. Безрассудство – это когда люди сидят дома и верят, что в мире все неспокойно, опасно, враждебно, вместо того чтобы поехать и посмотреть самим. Мама продолжала мне писать, но я не читала ее сообщений. По праву или нет, но мне хотелось наказать ее за попытку ограничить мою свободу. Пусть себе поварится в своих страхах, мстительно думала я.