Сара Корбетт - Дом в небе

Назавтра я проснулась около девяти, приняла душ и вышла на террасу. Я пила вторую чашку кофе, когда появился Найджел – он выглядел точно так же, как накануне, разве что в дневном свете стали заметны морщины, разбегающиеся вокруг глаз, когда он улыбался. Наверное, он старше, чем мне показалось вчера.

– Привет, куколка, – сказал Найджел – вот я и вернулся.

Он опоздал на автобус. А следующий, как выяснилось, идет через сутки. Какая удача! Найджел взял стул и сел ко мне за столик. Внутри у меня что-то щелкнуло.

Мы понравились друг другу, я и Найджел. Мы целый день, неожиданно подаренный нам судьбой, провели вместе – гуляли по рынку, болтали, переходя на легкий флирт. Вечером пошли в клуб на танцы, где пили местное крепкое вино, а попросту медовую настойку. Найджел был умный, интересный человек. Он родился и вырос в глухой австралийской провинции, близ Гундивини, и до сих пор употреблял крепкие словечки, принятые в их местности. Мол, вся его семья так разговаривает, а он обтесался немного лишь благодаря жизни в Лондоне.

В гостинице мы пошли к нему в номер. Я ожидала, что он меня наконец поцелует. И вот когда мы уже потянулись друг к другу, Найджел огорошил меня новостью: в Лондоне у него есть девушка.

Я попятилась. Я не целуюсь с чужими парнями. Я вообще давно ни с кем не целовалась.

Мы вдруг разом заговорили, перебивая друг друга:

– Извини, я не знала…

– Нет-нет, это я виноват…

– Откуда мне было знать? Я не догадывалась…

– Это очень запутанная история…

Мы долго сидели на кровати и молчали, глядя себе под ноги.

Потом Найджел начал рассказывать. Его девушку зовут Джейн. Она тоже из Австралии. Вместе они уже давно, больше десяти лет. Они встретились, когда были совсем юными. В Лондон они перебрались благодаря ее работе. Жизнь вдали от дома заставляла так долго цепляться друг за друга. Сейчас у них проходит медленное и мучительное расставание. Между ними практически все кончено. Эта поездка в Африку ставит точку в их отношениях.

Этого мне было достаточно. Я хотела стать началом нового предложения. Найджел меня совершенно очаровал, он был так не похож на других парней, что попадались мне в дороге. Он был честный, даже благородный. Никто из них, повстречав симпатичную незнакомку, и не вспомнил бы о своей девушке на другом конце света. Я верила в судьбу, и что-то подсказывало мне, что, несмотря на собственные планы и жизнь на разных континентах, нам с Найджелом суждено быть вместе.

В ту ночь мы много целовались. А утром он на первом автобусе уехал в Харар. Мы договорились встречаться при первой возможности. Следующие шесть недель он ездил по заданиям своей организации, а я продолжала одиночное путешествие. Мы списывались по электронной почте, проводили несколько горячечных дней вместе и снова возвращались каждый на свой маршрут. Я побывала в Судане, куда добиралась двое суток в раскаленном от жары автобусе. Там я поселилась в лагере возле яхт-клуба «Голубой Нил» прямо в центре Хартума. Я подружилась с местным бизнесменом по имени Айяд, который на своей моторной яхте возил туристов любоваться закатом в место слияния Голубого и Большого Нила. В Судане сухой закон, но у него на яхте всегда подавали холодное пиво. Когда я спросила, как ему это удается, Айяд, в модных очках, крикнул из-за штурвала летящей на полной скорости яхты: «На Ниле все возможно!» В другой раз я поехала через всю Эфиопию в Сомалиленд – самопровозглашенное государство в северной части Сомали, сумевшей уберечься от гражданской войны, охватившей весь юг. Я надеялась провести несколько дней в Харгейсе, по рассказам коллег, красивом и гостеприимном городе. У меня была еще одна причина отправиться туда. Подобно многим туристам, я стремилась посетить как можно больше стран, чтобы было чем похвастаться перед другими. Это элемент соревнования. Те, у кого в списке нет пока и тридцати, скромно помалкивают. За четыре года я посетила сорок шесть стран, и это была бы еще одна страна в моей копилке, сорок седьмая.

Пограничники в камуфляже, с автоматами Калашникова через плечо, взглянув на меня, покачали головами:

– Нет, сейчас нельзя. Слишком опасно.

Я поняла. Сейчас мусульмане во всем мире стали нервны и подозрительны из-за карикатур на пророка Мухаммеда, опубликованных недавно в одной датской газете. Протесты, мятежи до сих пор продолжаются повсеместно от Нигерии до Ливана, и конца этому не видно. Уж не знаю, имелось ли правительственное распоряжение насчет недопуска иностранцев в исламское государство Сомалиленд или это была личная инициатива пограничника, несущего службу в каменном сарае посреди пустыни в Восточной Эфиопии, но только дальше меня не пустили. И я вернулась туда, откуда приехала, по-прежнему имея в своем туристическом активе сорок шесть стран.

Найджел был для меня как свет в окошке. Говоря с ним по телефону или читая его сообщения где-нибудь в интернет-кафе, я чувствовала, что благодаря ему вращается Земля. Мне было знакомо это чувство. Его речь всегда была полна юмора, даже если он жаловался, что валится с ног от усталости после долгого переезда, что мухи забили ему нос и жутко надоели малолетние попрошайки. Встретившись, мы бежали в гостиницу, бросали в угол рюкзаки и падали в кровать. Он был сильный и умелый. Я любила золотистые волоски на его руках.

Я гнала от себя мысли о его подруге Джейн, и сам Найджел нервничал, когда ему случалось упомянуть ее. Иногда, слушая какую-нибудь историю, я чувствовала, что он намеренно отфильтровывает ее роль. Но он очень редко заговаривал о Джейн. Он говорил обо мне.

Вскоре ему предстояло вернуться в Лондон. Перед его отъездом мы совершили совместную вылазку в бурую пустыню на северо-западе Эфиопии, где осмотрели легендарную Афарскую котловину. О ней я читала дома в «Нэшнл джиографик» перед тем, как отправиться в путешествие. Статья называлась «Ад на Земле». Афарская котловина расположена в самом центре пустыни и знаменита сверхвысокими температурами. Путеводитель вскользь упоминал это место, но ни направлений, ни рекомендаций для посещения Афарской котловины не давал. Значит, побывать там стоило непременно.

Автобус привез нас в деревню мусульман-кочевников племени афар, на краю пустыни. Они жили добычей соли – вырубали целые пласты на далеких солончаках, грузили соль на верблюдов и через всю пустыню, в условиях самого жаркого на земле климата, везли скупщикам. Женщины афар носили свободные головные платки, оставляя открытыми разрисованные хной лица. Мужчины афар были знамениты тем, что кастрировали пленных врагов.

Нам хотелось побывать на соляных приисках. Найджел надеялся сфотографировать добытчиков, чтобы продать снимки в какой-нибудь журнал, а я думала записать свои впечатления и опубликовать их потом на сайте, посвященном путешествиям, или в нашей местной газете в Калгари. Нашим проводником вызвался быть низенький тучный афар с лицом, сморщенным, как скорлупа грецкого ореха, и с длинной седой бородой, куда он втирал рыжую хну. Мы прозвали его Рыжая Борода. Он не говорил по-английски, но его соплеменник, выступавший в нашей сделке переводчиком, объяснил, что дорога туда и обратно займет десять дней. С нами отправился и второй афар – молодой и серьезный погонщик верблюдов. Он получил прозвище Верблюжий Сплетник. От этого мы вообще не услышали ни слова – похоже, он умел общаться только с верблюдами. Лишь порой на его узком лице мелькала застенчивая улыбка. Он пешком сопровождал наш небольшой караван из четырех животных: двое везли нас с Найджелом, один – Рыжую Бороду, и последний верблюд вез багаж. У каждого под седлом были желтые пластиковые канистры, в которых плескалась вода.