Владимир Голяховский - Это Америка

После Илизаров позвал Лилю и другого доктора ассистировать ему. Лиля была счастлива, в ней всколыхнулись воспоминания о том, как она в первый раз ассистировала ему двадцать четыре года назад. Это как актеру на сцене играть с великим артистом или петь с великим певцом.

Американцы обступили Илизарова и расспрашивали:

— Профессор, почему они лечатся так долго? Это ведь очень дорого.

— Больным это ничего не стоит.

— Почему?

— У нас медицина субсидируется государством.

Разных «почему» каждый день становилось все больше и больше. Удивляли их и сами больные, они поступали в институт со всех концов страны, все с плохими результатами прежнего лечения. У многих были тяжелые осложнения и инфекции. Американцы все время повторяли:

— О, в Америке за такое лечение пациенты засудили бы докторов на миллионы.

Каждый день американцы поражались блестящим результатам илизаровского метода. И как горько было понимать, что при таком высоком профессиональном уровне врачи института получают низкую зарплату.

Местные врачи быстро подружились с Лилей, кое-кто даже помнил ее по прежнему приезду. Они относились к ней как к своей, а она раздавала им сувениры, американские сигареты, шоколад, бутылки водки.

Для американцев при больнице организовали маленькую лавку иностранных товаров за валюту. Сотрудники ходили туда полюбоваться на товар, но купить ничего не могли. Они любили беседовать с Лилей и жаловались на низкие заработки.

— Интересно, сколько получают доктора в Америке?

Ей неловким казалось называть действительные высокие суммы, она сбавляла:

— Приблизительно по четыре — пять тысяч долларов в месяц.

— Да… А я получаю всего сто пятьдесят, если перевести на доллары. Прожить на такие деньги трудно.

В разговор вступал другой доктор:

— Вот у меня двое маленьких детей, кормить их надо? Жена работает медсестрой, гроши получает. Двух наших зарплат не хватает. Как отпуск подходит, я еду поглубже в Сибирь — рабочим на стройку или матросом на баржу. Там намного лучше платят. Только так деньги добываю. Работать врачом в России стало совсем невыгодно. Вы молодец, что в Америку уехали.

Лиля просто терялась: где еще можно услышать, чтобы высококвалифицированный хирург подрабатывал рабочим?

В один из вечеров Илизаров заехал за Лилей и повез ее к себе домой. Он жил в обычном пятиэтажном доме, но ему сделали большую квартиру из четырех комнат.

Они разговаривали в столовой, на кухне его жена Валентина готовила пельмени и разные угощения, а дочка Светлана, молодой врач и сотрудник института, приносила еду.

Илизаров был настроен добродушно, расспрашивал, какое впечатление создалось у американцев от института.

— Они заплатили институту за курсы 66 тысяч долларов, это большое подспорье для нас. Рубль теперь ничего не стоит, а доллары ценятся высоко. Вообще непонятно, что вокруг делается: власть ослабевает, экономика рушится. Я вот народным депутатом называюсь, на заседаниях в Кремле сижу, а ничего не понимаю. Главное, люди страдают, зарплаты никому не хватает, мои сотрудники жалуются, — и грустно добавил: — Да, ты вовремя уехала.

Лиля еще раньше заметила, что он прихрамывает на правую ногу, и тут наконец спросила:

— Что у вас с ногой? Почему вы хромаете?

— Ерунда, просто новая туфля жмет. Надо попросить сапожника размягчить.

— Гавриил Абрамович, разрешите мне пощупать пульс на вашей ноге.

Он не соглашался, она мягко настаивала, наконец он неохотно согласился. Она проверила — пульса на ноге почти совсем не было.

— Вам надо обследоваться и лечиться.

— Глупости, пройдет.

Лиля поразилась: такой великий ортопед, а не понимает. У него был диабет, но он не обращал на себя внимания.

— Ты вот что лучше, — отмахнулся он, — поговори с Френкелем, чтобы он взял мою Светланку на работу, хоть временно. А то ведь здесь все хуже становится. А она девка толковая, знает английский.

— Я передам ему вашу просьбу, Гавриил Абрамович.

— А на конгрессе в Лас — Вегасе ты была?

— Была, демонстрировала там ваш метод. Все интересовались.

— Ну — ну. И как там «Ричардс» показывал?

— Показывал всё очень броско, яркая неоновая реклама горела: «Метод Илизарова».

— Рекламировал, говоришь. А меня не пригласили.

Лиле было неудобно говорить об этом, но сказать надо:

— Френкель говорил, что они считают ваш патент недействительным в США.

Он рассердился, нахмурился, повысил голос:

— Врут они! Патент мой действительный. Они просто не хотят мне платить, вот в чем дело. Надо в суд на них подать. Найти в Америке опытного юриста. Я согласен платить. Как только он отсудит, что мне полагается, сразу заплачу. Ты найди мне такого, спроси, сколько. Но и поторговаться можно. А если он выиграет, я и тебе заплачу, пять процентов дам. — Подумал и добавил: — Ну, три.

— Что вы, Гавриил Абрамович, я и так все для вас сделаю.

— Ну — ну, постарайся.

Подходила суббота, и некоторые из курсантов — евреев спрашивали:

— Лиля, есть в Кургане синагога?

— Есть христианская церковь, а насчет синагоги я не уверена.

— Это религиозная дискриминация. Где же евреям молиться?

— Да они не молятся. По всей России евреи атеисты, советская власть отучила их от молитв. Только старики молятся. В Кургане, кроме Илизарова, мало евреев.

— Как, профессор Илизаров еврей?!

— Он горский еврей, тат, из бедной деревни на Кавказе.

— Как же он добился такого высокого положения?

— Талантом и упорством. Но ему нелегко это далось, двадцать лет добивался, чтобы его метод признали.

— А если он еврей, то где же он молится?

— Да атеист он, нигде не молится. К тому же коммунист.

— Коммунист? Но вы сказали, что он еврей. Евреи не должны быть коммунистами.

— В России трудно пробиться, если ты не член партии коммунистов. Многие вступают в партию из карьерных соображений. И Илизаров так сделал, иначе он не мог бы стать директором.

Они долго это обсуждали, расспрашивали Лилю о положении евреев. Попросили все-таки, чтобы их отвезли в церковь. На холме у края города стояла небольшая деревянная церквушка — бревенчатый сруб с традиционной луковкой наверху. Перед ней, в березовой рощице, сидели несколько старух, в серых и черных платках.

Американцы сразу весело сказали:

— «Бабушка»! «Бабушка»! — В Америке так называли сами эти платки, с ударением на втором слоге.

Завидев полный автобус хорошо одетых туристов, «бабушки» кинулись на дощатую паперть и заголосили:

— Подайте Христа ради! Подайте Христа ради!

Американцы начали раздавать им доллары, а шофер автобуса недовольно сказал:

— Напрасно дают — старухам все равно ничего не достанется, все отнимут их мужики: мужья или сыновья. И тут же пропьют.